"Дмитрий Щербинин. Визиты в мертвый дом" - читать интересную книгу автора

железной банки. Я хотел было шагнуть к столу, как обхватили меня за за-
пястье горячие, пухлые детские ладошки...
- Значит, и ты здесь живешь? - спросил я у темноты; ибо даже своей
руки не видел; помню, смотрел туда, где должно было быть лицо этого ма-
лыша и что-то шевелилось, шевелилось беспрестанно там...
Тогда же издали донесся сдавленный, полный муки стон Николая:
- Оставьте же меня... - и страстные ругательства.
Я смотрел во тьму туда, где должно было быть лицо ребенка и спраши-
вал:
- А как тебя зовут?
Молчание - полная тишина: замер Николай, замер ветер за стенами и в
коридоре все утихло.
- Так как же тебя? - спросил я, и сам испугался своего голоса - он
показался раскатом грома в этой тишине. Значительно тише переспросил:
- Так как же тебя зовут? - вновь тишина.
Тут я почувствовал, что ладошки стали холодеть и затвердевать, покры-
ваться какой-то коростой. И тут - шипение!
Громкое, с дребезжанием железной банки. Оно рвалось из того места,
где должно было быть лицо этого ребенка...
Жесткая, костлявая рука впивалась в мою ладонь, рвала кожу, и я по-
чувствовал даже теплые струйки крови, которые потекли из ран.
Тогда я закричал - не от боли, а от ужаса.
Тусклая звездочка, лампа за далеким столом неожиданно потухла, вокруг
отчаянно завывал ветер и загрохотала, ЗАГРОХОТАЛА железная банка...
Я пытался вырваться от костлявой руки, да не мог: во тьме, в свисте
ветра что-то невидимое приближалось к моему лицу; вот зашипело у самого
уха...
Тогда я и проснулся: вскочил с кровати включил свет, потом, тяжело
дыша, пробежал в ванную и долго там смотрел на свое бледное лицо, вгля-
дывался в глаза, в глубинах которых засели боль и страх... Включил хо-
лодную воду и держал под ней голову, пытаясь смыть этот кошмар.
Потом, уже при блеклом свете едва пробивающегося сквозь холодную за-
весу утреннего света, сидел на кухне; медленно пил чай, смотрел в падаю-
щую на мостовые слякоть и размышлял:
"Может, взять отпуск, уехать хоть на пару недель из этого города...
на юг, например; к солнышку, к синему морю; побродить там среди ка-
ких-нибудь пальм; забыть о всей этой черноте, а то так недалеко и до
нервного срыва..." - тут я почувствовал, что не смогу оставить обитате-
лей той душной комнатушки - здесь многое перемешалось: и долг - я ведь
не могу бежать от своих пациентов только из-за страха; и жалость - нес-
частные, живущие в каком-то кошмаре - и за что? - главенствовал же над
всем интерес: Кем был тот ребенок? Кем был Николай? Что привело их к та-
кому существованию?
В общем, мысль об отпуске я тогда отбросил... Сейчас, конечно, уже не
изменить прошлого, но все же думаю: если бы была мне представлена воз-
можность вернуться в тот день и изменить все - уехать из этого города,
избежать всего того, что испытал я в дальнейшем; забыть навсегда всю эту
историю - согласился бы я? Думаю, не смотря на то, что и по сей день му-
чают меня кошмары - не согласился. Все что пережил я в дальнейшем изме-
нило меня, многое я понял...