"Ирвин Шоу. Добро пожаловать в город! (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

предчувствию, сегодня непременно с ним произойдет.
- А в Тихуане проводятся бои быков? - осведомился он у Макамера.
- Вполне может быть,- отвечал тот.- Иногда, кажется, организуют.
Поехали,- сегодня День труда1, в Голливуде ни души.
- Что-то я устал,- молвил Датчер.- Семь ночей подряд слушал это
треклятое радио, практически не спал, играл в теннис, и вообще мне хочется
выпить.
- Мы уложим тебя на заднем сиденье и дадим бутылку! - совращал его
Макамер.- Поведу я.
На Макамера, молодого, начинающего писателя, произвели сильное
впечатление две последние повести Датчера, и он теперь не давал ему покоя,
постоянно его преследовал.
- Никогда не видел боя быков,- признался Датчер,- а ты?
- Не неси чепухи, прошу тебя! Через пятнадцать минут мы с Долли будем
у тебя.
- Сегодня вечером я жду какого-то невероятного приключения.
- Какой вздор! - прогремел в трубку Макамер.- Итак, через четверть
часа.
Датчер с важным видом положил трубку.
- Придется подыскать себе другой бар,- обратился он к бармену.- Как
кому-то понадоблюсь - все звонят именно сюда. Это только вредит моей
репутации. Этак я через два года окажусь безработным...
Бармен расплылся в широкой улыбке.
- Еще один ром "Коллинз"! - заказал Датчер, не отрывая глаз от
хрупкой девушки в конце стойки, с длинными густыми черными волосами и
потрясающей высокой грудью,- выпирает, словно два холма. Бармен смотрел в
том же направлении.
- Разве такая картина не разбивает ваше сердце? - подмигнул ему
бармен.
- Калифорния, ничего не скажешь! - откликнулся Датчер.- Особенность
страны.
- Этот кинооператор,- продолжала одна из крупных блондинок,-
превратил меня в мать Уильяма Харта. Я все высказала ему, что я о нем
думаю,- высказала вслух, да так громко, чтоб все слышали!
Наблюдая все, что происходило в баре, Датчер думал о своем, видел
совсем другие картины. Вот сейчас, в это время, в далекой Польше немецкие
танки, рокоча моторами, мчатся, поднимая клубы пыли, по мирным равнинам.
Немецкие парни - летчики усаживаются в кабинах своих бомбардировщиков,
проверяют управление, приборную доску, думая в эти минуты, после
продолжительного ожидания и безделья: "Ну, наконец, началось!" И, получив
разрешение на взлет, срываются с места и взмывают в воздух в направлении
Варшавы. А кавалерия, вдруг вспомнил Датчер. Ведь у поляков всегда была
первоклассная кавалерия. Перед глазами у него вдруг возникла такая сценка:
замечательный, опытный кавалерист-поляк с трудом удерживается в седле,
лошадь его еле передвигает ноги,- отступление; ни он, ни его животное не
спали от самой западной границы; весь пропитавшийся вонючим конским потом,
он прислушивается к гулу немецких бомбардировщиков над головой и думает
только о желанном, хоть самом коротком сне, о своем доме и об английских
ВВС, то и дело впиваясь острыми шпорами в хилые бока лошади: "Пся крев! Еле
шевелишься!" А богачи со своими прелестными женщинами, как и всюду и везде,