"Миротворцы" - читать интересную книгу автора (Первушин Антон Иванович)

Глава десятая. Конец "Белой стрелы"

Когда на запястьях Лысого Геры сомкнулись наручники, и Пирогов грубо втолкнул его в машину, Гера не успел испугаться. Он испугался чуть позже, увидев в салоне второго приблат-нённого, капитана МВД Алексея Улитина, огромного и мрачного, как гора. Происходило нечто непонятное, необъяснимое, не предусмотренное никакими расчётами и никакой логикой разви-тия событий. А непонятное, необъяснимое и непредусмотренное всегда Геру пугало.

– Документы е? – спросил Улитин гулким басом, не дав Гере опомниться.

Лысый Гера сумел только очумело кивнуть.

– В нагрудном? – уточнил Улитин и тут же полез проверять.

Вытащил из кармана у Геры паспорт (с некоторого времени Стрельцов без паспорта из дома не выходил), бегло пролистал и спрятал.

– Мужики, – выдавил Гера, – вы что, мужики?

– Тамбовский волк тебе – мужик, – зло откликнулся Пирогов, усаживаясь за руль.

– Я не…

– Заткнись, засранец! – велел Улитин. – Тебе никто говорить не разрешал.

Гера обалдел от столь грубого обращения со стороны людей, которым всего пять дней назад выплачивал честно ими заработанные деньги плюс надбавка за риск в виде небольших, но ценных подарков.

Пирогов тем временем повернул ключ зажигания и тронул машину с места.

– Едем в четвёртое, – сказал он, обращаясь явно к Улитину, а не к Лысому Гере.

– Почему именно в четвёртое? – поинтересовался Улитин.

– Там спокойнее. Да и дружки его не сразу сообразят, где искать.

Гера, несмотря на испуг, ловил каждое слово, силясь понять, что же, чёрт возьми, проис-ходит. Но ничего не понимал.

– Да, – спохватился Пирогов, не поворачивая головы. – Трубку у него поищи – должна быть трубка.

Улитин снова повернулся всем корпусом к Гере и быстро профессионально обыскал его. Телефон мобильной связи обнаружился в правом нижнем кармане пиджака.

– Хорошая машинка, – Улитин прицокнул языком, пряча телефон вслед за паспортом.

Лысый Гера затосковал. По всему получалось, что и Пирогов, и Улитин настроены серь-ёзно и просто так его не выпустят, а дело (о деле по улаживанию конфликта между криминальными группировками Клеста и Шика он не забывал ни на минуту) не терпело каких-либо задержек и отлагательств. Поэтому неожиданные действия со стороны приблатнённых могли спутать все карты и поставить на карьере (да что карьера – на жизни!) Геры жирный некрасивый крест. Но что всё-таки произошло? Какая злая муха покусала этих двоих? Какая вожжа им под хвосты попала? И куда они меня везут?..

Чтобы ответить на эти и другие вопросы, Лысый Гера постарался отвлечься от своих сиюминутных проблем: наручники, угрюмый Улитин рядом, "Тамбовский волк тебе – мужик!" – и взглянуть на происходящее с позиции стороннего наблюдателя, достаточно при том ком-петентного и понимающего, что к чему и что почём в этом мире. После некоторого усилия в борьбе с самим собой это у Геры получилось. Он глубоко вздохнул и, откинувшись на диване, задумался.

Автомобиль под управлением Пирогова тем временем выехал на проспект Коммунаров и направился в сторону Большого моста. И Пирогов, и Улитин молчали, что не добавляло Лысо-му Гере информации к размышлению, но зато и не сбивало с выбранного настроя.

Итак, они меня арестовали, думал Лысый Гера. Арестовали. То, что меня когда-нибудь должны были арестовать – это факт. Но, насколько я понимаю, при других обстоятельствах и совершенно другие люди. Но меня арестовали именно сегодня, именно в тот самый момент, когда я "озадачил" Мишукова, и именно Пирогов с Улитиным…

Так, во-первых, откуда они узнали, где меня искать? Ответ может быть, например, таким. Подъехали к дому, проверили наличие машины в гараже и сообразили, что на велосипеде я езжу только в Политех. Велосипед, кстати, жалко: столько лет на нём езжу, а теперь сопрёт ка-кая-нибудь сволочь и ищи… Ну ладно, с тем, как они вычислили моё местонахождение, всё яс-но. Двинулись дальше…

Пункт второй. Чьи интересы они представляют? До сих пор я полагал, что и Пирогов, и Улитин представляют только свои собственные интересы. Оба любят жить на широкую ногу, только один предпочитает дорогое шмотьё, а другой – дорогих баб, вот и вся разница. Оклад, полагающийся им за верную службу Отечеству, ни первого, ни второго не устраивал, поэтому они и пошли на контакт со мной, ввязавшись в эту хитроумную игру с приблатнёнными сыщи-ками и богатыми разбойниками. Допустим на мгновение (чисто теоретически), что они только выказали своё желание сотрудничать с откровенно криминальной структурой: "Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным; меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел" – что на самом деле их "сотрудничество" было своего рода внедрением, одним из способов ведения оперативной работы. Почему бы и нет, в конце концов? Я – не Господь Бог, меня и моих ребят вполне можно обмануть, надуть, обвести вокруг пальца. Предположим, они так и сделали. Предположим, оперативники МВД давно держат меня на крючке и только выжидали подходя-щий случай для ареста. Чем сегодняшний случай отличается от всех остальных? Только тем, что я оказался в жутком цейтноте, связанным с провалом миротворческой миссии – так? Сле-довательно, мой арест может быть объяснён связью с этим событием. Они этого события жда-ли и готовились. Они запланировали двойное убийство, осуществили его и теперь делают всё, чтобы в Ветрогорске началась гангстерская война.

Теперь рассмотрим проблему под другим, нетрадиционным, углом. А выгодна ли ветро-горским ментам гангстерская война? Вопрос непростой, как может показаться на чей-нибудь непросвещённый взгляд. С одной стороны бандиты убивают бандитов, хорошо. С другой стороны бандит тоже является "законопослушным гражданином", налогоплательщиком, и по всем законам его убийство должно быть расследовано с не меньшим тщанием, чем убийство любого другого российского гражданина. И если заурядное убийство (на бытовой почве, напри-мер) раскрыть достаточно просто – пойди раскрой убийство бандита: никто ничего не видел, а кто видел врёт до посинения. Процент раскрываемости упадёт ниже критической черты, и поле-тят головы уже не только у бандитов. Так что, криминальные войны МВД тоже невыгодны. Не станут они такую войну провоцировать. Ни под каким видом.

Значит, Пирогов с Улитиным действуют по своей инициативе. Как и действовали до сих пор. И значит, они так или иначе представляют силу, которой развязывание войны выгодна, но которая к официальным спецслужбам имеет лишь опосредованное отношение. Какое же кон-кретно? И в какой степени опосредованное?

Допустим, моих приблатнённых перевербовал некий авторитет, устроивший впоследст-вии двойное убийство. Это объясняет почти всё. И это объяснение Лысому Гере очень не по-нравилось, потому что оно не допускало каких-либо вариантов в развитии ситуации. Попавшись на начальном этапе в руки главного врага, Лысый Гера проиграл. Проиграл, едва усевшись за доску.

Эта версия настолько не устраивала Лысого Геру, что он поспешил отыскать в ней изъя-ны. И нет ничего удивительного в том, что такие изъяны почти сразу обнаружили себя.

Если руками Пирогова с Улитиным действует некий авторитет, он рискует таким способом выдать себя с головой. Арест Геры без сомнения привлечёт внимание всех заинтересованных лиц. Лица напрягут усилия и постараются выяснить все обстоятельства этого ареста. Даже ес-ли авторитет использует приблатнённых втёмную, какие-то ниточки всё равно проявятся, а на-шим криминалам твёрдые доказательства и не нужны – достаточно подозрений. На месте это-го авторитета, думал Лысый Гера, я бы залёг и не высовывался. Время и туман вокруг убийства играют на него, и подкидывать противнику лишние козыри – не самая удачная идея.

С заметным облегчением Гера отклонил эту версию как маловероятную в данных кон-кретных условиях.

– Вот суки! – ругнулся Пирогов, тормозя на перекрёстке, чем на секунду отвлёк Геру от мысленной перетасовки вариантов. – Что у них Олимпиада, у уродов?

Светофоры на перекрёстке оказались выключены; движением управляли трое гаишников с жезлами. В настоящий момент движение по проспекту Коммунаров было перекрыто, а по перпендикулярной ему Нижегородской улице с севера на юг лился рекой поток велосипеди-стов.

– Спокойнее, Коля, – сказал Улитин. – Нам торопиться некуда.

Так, подумал Лысый Гера, им торопиться некуда. Как это следует понимать? Тут же он себя одёрнул: нет, нет, не отвлекайся, главное определиться, кто за ними стоит, а уже потом всё остальное.

Итак, версия с перевербовкой исключается. Слишком сложно и сомнительный результат. Что ещё? Кому ещё может быть выгодна война? "Белая стрела"?.. Да, Зимагор в этом смысле прав: такой организации как "Белая стрела" нет дела до показателей раскрываемости – у неё другие цели и задачи. И "Белая стрела", если она, конечно, существует, а не является плодом больного воображения журналистов, вполне могла провернуть и акцию с устранением Клеста-Шика, и последующий арест под любым предлогом всех, кто будет заниматься расследовани-ем.

Вот так номер! Тогда получается, что уже второй год я содержу двух членов "Белой стрелы". Как говорится, если гора не идёт к Магомету, то… подохнет или Магомет, или пади-шах.

Впрочем, эта версия тоже имела парочку изъянов. Не верилось Лысому Гере, что "Белая стрела" является настолько дисциплинированной и серьёзной организацией, чтобы два года подряд без сбоев и накладок готовить террористическую акцию и последующие "распасы". Где-нибудь бы да прокололись. Тот же Зимагор по согласованию с Лысым Герой регулярно прово-дит выборочные проверки личного состава группировки: устанавливает круглосуточное наблю-дение, прослушивает телефон, проводит тайные обыски всё, как в лучших домах. Компро-мата у него уже на всех накопилось предостаточно, но чтобы кто-нибудь (в том числе и Пирогов с Улитиным) были бы заподозрены в нежелательных связях – такого не было. Хотя чёрт его знает – может, где-то что-то и прошляпили, не обратили внимания. Или, как и в случае с заин-тересованным авторитетом, Пирогов с Улитиным используются втёмную, сказали им просто: "Эй, ребята, тут человечка повязать очень надо – не слишком заняты?". А эти кретины рады стараться…

Нет, тоже не сходится. Не рискнули бы руководители "Белой стрелы" арестовывать меня руками моих же приблатнённых: я же в случае чего молчать не буду, и тут такое на свет поле-зет – слабо не покажется никому. Если просуммировать имеющиеся в нашем распоряжении факты, то легко видеть, что конкретно "Белой стреле" я нужен только в виде хладного трупа, а значит, смысла нет меня арестовывать, заламывать руки, куда-то везти – грохнуть втихую у дверей Политеха и дело с концом…

Так и не остановившись на какой-либо из версий, Лысый Гера вдруг с удивлением обна-ружил, что его наконец доставили по назначению. И назначением этим оказалось четвёртое отделение милиции, что на Заречной. Пирогов остановил машину, не доехав до отделения метров десять, закурил и вылез. За ним последовал Улитин, они вышли и быстро о чём-то пе-реговорили между собой. Потом Пирогов распахнул заднюю дверцу и приказал Гере:

– Вылезай.

– Я всё-таки… – Гера снова попробовал покачать права, но Пирогов болезненно ткнул его в предплечье, чем и прекратил едва начавшиеся словоизлияния.

Гера не без труда (руки всё-таки скованы) выбрался из машины. Пирогов, покуривая, обо-шёл его по дуге, непонятно оценивающим взглядом осматривая.

– Плохо, – сказал он, поворачиваясь к Улитину. – Там сейчас Ривкович сидит; он мне хоть и приятель, но порой такая зануда.

– Пару раз уроним и водкой зальём, – предложил Улитин.

До Лысого Геры дошло, что речь идёт о его скромной персоне, и он похолодел.

– А водка есть?

– Купим. Вон "Двадцать четыре часа". Схожу и куплю "мерзавчик".

– Давай, – сказал Пирогов.

Улитин зашагал к магазину. А Пирогов тем временем развернулся и двумя сильными продуманными ударами сбил Геру с ног. Тот рухнул на пыльный асфальт, подвывая от боли.

– Молчи, урод! – рявкнул Пирогов. – Иначе забью.

Гера умолк, подтянул ноги и прикрыл руками пах. Людей вокруг не было, помощи просить не у кого – действительно возьмёт и забьёт.

Пирогов ещё немного попинал его, вымарав в пыли хороший летний костюм, а через не-которое время явился Улитин с "мерзавчиком".

– Чьё производство? – поинтересовался Пирогов, взял у него бутылку. А-а, "Ветро-горский разлив". Редкостная дрянь! Ничего получше не было?

– Мы же её пить не собираемся, – резонно заметил Улитин.

– И то верно, – согласился Пирогов.

Он одним движением пальцев сдёрнул крышку, перевернул бутылку и вылил её содер-жимое на Лысого Геру. Тот затрясся, но не издал ни звука.

– Теперь вполне, – резюмировал Пирогов, ещё раз критически оглядев Стрельцова. – Ну что, повели?

– Повели.

Они подхватили Лысого Геру под руки и чуть ли не волоком потащили его ко входу в чет-вёртое отделение. Лысый Гера не упирался: он надеялся, что упомянутый выше "Ривкович" окажется не просто занудой, а занудой со стажем, занудой профессиональной – в таком чело-веке Гера видел своё спасение.

Они с трудом протиснулись в узкую дверь под скособоченной вывеской и оказались в душноватом полумраке самого маленького отделения милиции города Ветрогорска. За стойкой с двумя телефонами сидел дежурный офицер в звании лейтенанта и азартно разгадывал кроссворд. Ещё один подрёмывал на стуле у "аквариума", роль которого в четвёртом отделе-нии играла клетка – три на три по периметру, из стальных вертикально поставленных прутьев.

– Что, мужики, отдыхаем? – весело осведомился Пирогов прямо с порога. – А у вас тут на улице разгул преступности. Прямо как в Чикаго.

– О-о! – восхищённо заорал тот, что с кроссвордом – молодой и чернявый. – Чи-ка-го! А я думаю, что это за город в Северной Америке из шести букв, третья – "К"?

Тот, что сидел у "аквариума", зашевелился.

– Какой разгул? – агрессивно переспросил он. – Никакого разгула.

Этот в отличие от дежурного был уже в возрасте и потому, наверное, казался медли-тельным. Лысый Гера по первой его фразе понял, что это и есть знаменитый "зануда" Ривко-вич.

Ривкович встал, одел фуражку и неторопливо вразвалку пошёл навстречу неожиданным гостям.

– Вот вам клиент, – продолжал гнуть свою линию Пирогов, выталкивая Лысого Геру на шаг вперёд.

– В чём обвиняется? – дежурный аккуратно сложил газету с кроссвордом и потянулся к журналу регистраций.

– Находясь в нетрезвом состоянии этот гражданин буянил, приставал к прохожим, а при попытке его задержания оказал сопротивление, – отчеканил Пирогов. – Мы были вынуждены применить силу.

Ривкович подошёл почти вплотную, остановился, смерил Лысого Геру мутноватым тяжё-лым взглядом. Потом повернулся к Пирогову:

– Здравствуй, Николай.

– Здравствуй, Степан.

– Всё балуешь?

– Помаленьку.

– Почему на моём участке?

– Так мне везёт, – Пирогов притворно вздохнул.

– Значит, говоришь, дебоширил? Значит, говоришь, оказывал сопротивление? – Ривко-вич покачал головой.

– Говорю. Дебоширил и оказывал, – подтвердил показания Пирогов.

– Сволочи вы всё-таки, – заявил Ривкович. – Хоть бы дали ему высохнуть сначала, – он развернулся на каблуках и направился к своему стулу.

– Документы у него имеются? – спросил дежурный, что-то записывая в журнале.

– Никак нет, – отозвался Пирогов. – Мы проверили.

– Пойдёт на выяснение личности?

– Пожалуй.

Лысый Гера понял, что у него есть шанс.

– Зачем же выяснять мою личность? – сказал он громко. – Моя фамилия Стрель-цов. Герасим Николаевич Стрельцов. Я кандидат технических наук; в настоящий момент зани-маюсь коммерцией, руковожу торгово-закупочной фирмой. И я трезв.

Даже удивительно, что Пирогов позволил ему сказать так много. Но когда Лысый Гера за-кончил, капитан улыбнулся и ударил его наотмашь по лицу. Разбил Гере губу. Дежурный за стойкой хихикнул, а Ривкович, казалось, снова задремал на своём стуле, не обращая на проис-ходящее никакого внимания.

"Господи, да они все заодно", – дошло наконец до Геры.

– Дебошир и пьяница, однозначно, – подытожил дежурный. – Рапорт кто будет писать?

– Я напишу, – сказал молчавший до того Улитин и подошёл к стойке. Ручка есть?

– Найдётся.

– Иди давай, – Пирогов подтолкнул Геру к "аквариуму".

И Гера пошёл. У двери в импровизированную камеру они остановились. На двери висел замок солидных размеров, и Пирогов спросил в пространство:

– У кого ключ?

– Ну, допустим, у меня есть, – отозвался Ривкович, не размыкая век.

– Давай, – потребовал Пирогов, протягивая руку.

– А что мне за это будет?

– Лучше спроси, чего тебе за это не будет.

Ривкович зевнул.

– Ладно тебе, Степан, – сказал Пирогов миролюбиво, – свои люди сочтёмся.

Ривкович бросил Пирогову ключ; тот ловко поймал его на лету и открыл клетку:

– Прошу, наш неопознанный друг!

Ривкович внезапно встал и заявил, по-прежнему не глядя на Пирогова:

– Пойду – прогуляюсь. Присмотрю за разгулом преступности.

– Иди-иди, – сказал Пирогов. – Разомнись.

Ривкович вышел, Пирогов запер Лысого Геру в "аквариуме", а Улитин заспорил с дежур-ным о том, как правильно пишется оборот "во избежание". Всё это казалось таким простым, будничным – постороннему наблюдателю и в голову не придёт, что здесь на полном серьёзе решается вопрос жизни и смерти. Лысый Гера на секунду зажмурился и потряс головой.

– Теперь поговорим, – сказал Пирогов.

Он оседлал стул, на котором минуту назад подрёмывал Ривкович, положил руки на спин-ку. Лысый Гера, стоя по ту сторону решётки, с ненавистью смотрел на него.

– Я буду жаловаться, – сказал Гера.

– Жалуйся, – сказал Пирогов и закурил.

– У меня есть адвокаты, – сказал Гера. – То, что вы делаете, это произвол в чистом виде. Как только мой адвокат будет здесь, минуты не пройдёт и я окажусь на свободе, а ты, подонок, сядешь в эту клетку.

– Адвокаты есть у некоего Герасима Стрельцова, – сказал Пирогов. Безвестному бомжу государство предоставит бесплатного защитника. Объяснить, что такое бесплатный за-щитник?

Лысый Гера онемел от такой наглости, но занятых позиций решил не сдавать.

– Какое мне предъявлено обвинение?

– Хулиганские действия, отягчённые сопротивлением представителю власти. Статья двести тринадцатая нового Уголовного кодекса: исправительные работы от одного года до двух лет.

– И это всё? Когда я могу увидеть своего адвоката?

– Это будет всё, – со значением произнёс Пирогов, – если ты, гнида, сейчас же и чест-но, без экивоков и лапши расскажешь мне, зачем и под каким видом ты решил меня с Алексеем сдать?..

Зимагор узнал об аресте Лысого Геры первым. И буквально в ту же минуту.

Не обошлось, конечно, дело и без элементарного везения, но основная заслуга в столь оперативном поступлении жизненно важной информации принадлежит, что удивительно, нико-му иному, как Алексею Улитину.

Именно с Алексеем встретился Зимагор, решая свою часть загадки, в тот самый час, ко-гда Пирогов разговаривал с коллегой Артемьевым и узнавал для себя много нового и интерес-ного.

Зимагору, чтобы отработать направление по "Белой стреле", сначала требовалось про-вести общую рекогносцировку. Для этого, по мнению Зимагора, следовало взглянуть на про-блему под разными углами, то есть с позиций представителей уголовного розыска, с позиций прокуратуры и госбезопасности. А затем проанализировать перекрёстные ссылки. С уголовным розыском было совсем просто: и Пирогов, и Улитин охотно делились информацией, только до сегодняшнего дня тема существования "Белой стрелы" всерьёз с ними не обсуждалась: Зима-гор был настроен заполнить этот пробел.

С прокуратурой – посложнее. Хотя Зимагор примерно представлял себе, к кому и под каким прикрытием ему обратиться за подобными сведениями: подполковник Сергей Метлев, занимавшийся в настоящий момент коррупцией в органах внутренних дел, честнейший и ум-нейший человек, был хорошо ему знаком – однако стопроцентной уверенности в том, что под-полковник захочет связываться с бывшим "кагэбэшником", да ещё в таком щекотливом деле, у Зимагора не было. Бывший "кагэбэшник" мог рассчитывать только на фанатичную веру Метле-ва в недопустимость любых форм правовой деятельности в обход существующих законода-тельных актов. Узнав о том, что в городе действует "Белая стрела", Метлев мог теоретически встать на дыбы и поделиться с Зимагором интересующей того информацией. А мог теоретиче-ски и не встать и не поделиться. Впрочем, запасного варианта у Зимагора пока не было, и он не стал морочить себе голову перебором других возможных кандидатур.

С госбезопасностью было ещё сложнее. Надо сказать, что в своё время подполковник КГБ Эдуард Борисович Симакин не по своей собственной воле покинул кресло в кабинете с окнами на Старую площадь, а был из него фактически выкинут в результате провала сложной внутриведомственной интриги, которую сам же и затеял. Ошибку свою он не признал, а потому умудрился перед тем переругаться со всеми друзьями и соучастниками. Так что, в Службе по-сле этого его не любили, информацией не снабжали, и новости приходилось узнавать через третьи руки. Симакин как-то раз и по старой привычке пытался завербовать себе в качестве информатора молодого, только что принятого в аналитический отдел сотрудника. Всё вроде налаживалось, но уже через неделю сотрудника уволили, а Симакин провёл несколько весьма неприятных минут в кабинете генерала Данилова, после чего зарёкся связываться с Конторой навсегда.

Существовали косвенные каналы выяснить, чем занимается госбезопасность в регионе, однако Зимагора они в данной ситуации не устраивали: времени не было искать этих людей, да и чем может помочь косвенная информация?

"А что если устроить маленькую провокацию?" – подумал Зимагор. Мысль ему понрави-лась. Сделать пару звонков наугад, на удачу и посмотреть, что бывшие коллеги предпримут. Главное тут не переиграть, а то загремим всей весёлой компанией под крыло вертухаев.

Итак, выстроив примерный план своих действий на ближайшее будущее, Зимагор отпра-вился на встречу с Улитиным. Перед этим они созвонились; Улитин был извещён, что про-изошло нечто экстраординарное, и согласился увидеться под прикрытием работы с "добро-вольным помощником милиции" в клубном кафе "Белый ферзь". Кстати, Зимагор попытался сразу же отыскать и второго приблатнённого – Николая Пирогова. Но тот застрял у очередной пассии, адреса которой никому никогда не доверял, и Зимагор решил подождать и волну не гнать. Знал бы он какую ошибку совершает!

В кафе "Белый ферзь" с утра было малолюдно, и Зимагор с Улитиным без труда полу-чили в своё распоряжение отдельную кабинку, заказали кофе по-турецки и папиросы. Зимагор вкратце обрисовал Улитину ситуацию. Сообщение об убийстве Клеста и Шика произвело на капитана должное впечатление. Он крякнул и шумно почесал в затылке.

– Что же теперь – война? – спросил Улитин.

– Да, – кивнул Зимагор, закуривая свой любимый "Беломор". – Но в наших силах её остановить.

– Каким образом? – Улитин был явно заинтригован. – Или это кто-то из ваших с авто-ритетами разобрался?

Намёк был почти оскорбительным, однако Зимагор не стал заострять, а прямо перешёл к делу:

– Мы отрабатываем несколько версий. Одна из них звучит так. В городе существует под-разделение так называемой "Белой стрелы". До сих пор эта организация не проявляла актив-ности. Или проявляла, но минимальную. Будем считать, что это первая серьёзная акция, пред-принятая "Белой стрелой" в Ветрогорске. Что ты по этому поводу думаешь?

– Безумная версия, – сказал Улитин уверенно.

– Почему ты так думаешь?

– Ну откуда в нашем захолустье взяться подразделению "Белой стрелы"? Да и вообще я в существование такой организации не верю.

– Веришь ты или не веришь, меня мало интересует! – Зимагор начинал сердиться. – Факты налицо: убиты двое авторитетов и никому из криминалов это выгодно не было – значит, их убили люди из спецслужб, те из спецслужб, кто считает неправильной ситуацию в правовой сфере и хочет сам вершить свой суд. У тебя среди знакомых нет коллег с подобными убежде-ниями? Вот всё, что я хочу от тебя узнать.

– Не туда вы копаете…

Улитину явно не понравилось, в каком тоне с ним заговорил Зимагор, но делать нечего: если уж ввязался в историю, если уж назвался грибом – люби и саночки возить.

– Можешь назвать такого человека? – строго спросил Зимагор.

– Да все у нас так или иначе бурчат, – отозвался капитан после некоторой паузы. – Я тоже бурчал…

– Интересно. И о чём же вы бурчите?

– Стандартный набор. У того – "следак" дело не принимает: неправильно протоколы оформлены. У другого – откровенного погромщика из-под стражи выпустили. У третьего – нет прохода от "глухарей". И раньше-то ворчали, а теперь особенно: зарплаты-то копеечные, а ка-ждый считает себя особо ценным работником…

– Ничего конкретного не предлагалось? Например, ни у кого не возникало идеи собрать-ся и развесить демократов и авторитетов по столбам?

– Да знаю я их всех как облупленных, – заявил Улитин. – Ни на что серьёзное они не способны. Максимум – материал подтасовать или опознание некорректно провести. Ну нава-лять подследственному ещё могут, оторваться не больше.

Всё это было хорошо известно Зимагору. Большинство оперативников угро действитель-но были способны лишь на мелкие должностные преступления: они слишком хорошо знали законы и полагающиеся по этим законам наказания, чтобы решиться на что-то более серьёз-ное, чем измывательство над согражданами. И как в таком случае отсортировать то меньшин-ство, которое способно на большее?

Тут Зимагор вспомнил золотое правило контрразведки: кто знает тайну и знает, что это настоящая тайна, тот будет, скорее всего, молчать на связанные с ней темы, боясь случайным словом выдать свою причастность, своё знание. Может быть, в этом направлении попробовать покопать?

– Хорошо, – сказал Зимагор. – Тогда скажи мне, кто не бурчит.

Улитин задумался и, кажется, понял, что Зимагор имеет в виду.

– Кто не бурчит?.. Ну не знаю даже… В "курилку" кто ходит, все бурчат.

– А вот интересно, у вас в "курилку" только курящие ходят?

Улитин улыбнулся чему-то своему и ответил:

– Фифти-фифти, половина на половину. "Курилка" – это ведь что? Место для общения в относительном далёке от вышестоящего начальства. Место, где обмениваются сплетнями и свежими анекдотами.

– В таком случае, Алексей, очень тебя прошу: сосредоточься и постарайся вспомнить, кто из не посещающих "курилку" никогда не бурчит?

Улитин снова задумался. Теперь уже надолго: Зимагор за это время успел выкурить це-лую папиросу и допить свой кофе.

– Одного такого могу назвать…

– Ну?!

– Но я с ним плохо знаком. Шапочно. Может, поэтому и не знаю, бурчит он или нет.

– Но в "курилке" не бывает?

– Ни ногой.

– Фамилия?

– Артемьев его фамилия. Кирилл Артемьев.

– Звание? Должность?

– Капитан. Оперуполномоченный уголовного розыска.

– Чем занимается?

– Хулиганами. Мелким насилием.

– Кто ещё, кроме Артемьева?

– Знаешь… всё…

"И то хлеб, – подумал Зимагор. – Интересно, что скажет по этому поводу Пирогов?"

– Вряд ли и Артемьев к этому причастен, – высказал своё мнение Улитин. – "Белая стрела" – это миф. Как и "летающие тарелки". Народу хочется верить в торжество справедли-вости: если не явное, то хотя бы тайное – вот они и сочиняют миф о "Белом орле" или "Бе-лой стреле".

Зимагор встал и забрал со стола пачку с папиросами.

– Вопросов больше не имею, – сухо сказал он. – Ты сейчас куда?

– В Управление, – ответил Улитин.

– Ну тогда посиди десять минут.

– Зачем?

– Я туда же. Не хочу, чтобы нас вместе видели.

– Понял.

Улитин заказал себе ещё кофе, а Зимагор, расплатившись, вышел.

В Управлении внутренних дел уволенного в запас подполковника Симакина хорошо зна-ли. Однако той неприязни, которую испытывали к Эдуарду Борисовичу его бывшие коллеги, Зимагор в Управлении не ощущал. Его даже пускали по старому, уже давно недействительно-му удостоверению, использование которого, вообще-то, являлось актом противозаконным. Пус-тили и на этот раз. Выяснили только, куда идёт и к кому. Зимагор скрывать не стал, признался, что идёт в "подвал", к дяде Ване. "Подвалом" в Управлении называли помещение судебно-медицинской лаборатории. Ещё три года назад лаборатория имела в своём распоряжении двухэтажное здание на Малой Комсомольской (ныне – Речной бульвар) – так называемый "дом купца Смолянинова". Однако в один прекрасный день бульвар постановили расширить и дом Смолянинова снести. Руководству Бюро СЭМ было заявлено, что новый корпус для лабо-ратории подыщут в самое ближайшее время, но как это часто случается решение вопроса за-тянулось, и с каждым новым годом надежда судебно-медицинских экспертов на получение но-вой площади становилась всё более призрачной.

Зимагор нашёл дядю Ваню в судебно-биологическом отделении, сидящим в офисном кресле за микроскопом. Дядя Ваня встретил Симакина улыбкой. Такой довольной, как у кошки, сумевшей украсть с кухни добрую связку сосисок.

– С вас "Розовая Гвиана"! – заявил дядя Ваня.

– Нашёл?!

– Почти. И не радуйся прежде времени, слышь? А то сглазишь.

– Давай, дядя Вань, рассказывай, – Зимагор подозрительно огляделся; никого, кроме дяди Вани, в поле зрения не обнаружил и, подхватив свободный стул, уселся напротив экспер-та.

– Итак, – начал дядя Ваня, – мы остановились на том, что отправили найденную на месте преступления вязаную шапочку на биологическую экспертизу. В ходе экспертизы на ша-почке были обнаружены волосы, пот и слюна подозреваемого. По совокупности этих биологи-ческих выделений удалось определить группу крови и пол подозреваемого. Группа – первая, пол мужской…

– И?..

Дядя Ваня выдержал эффектную паузу, потом продолжил:

– Кроме вышеперечисленных биологических выделений, на шапочке удалось иденти-фицировать частицы рвотной массы.

Зимагор секунду соображал, что из сказанного дядей Ваней следует, потом у него отвис-ла челюсть.

– Биологи не могли ошибиться?

– Сам их выкладки проверял, – сказал дядя Ваня, вполне довольный произведённым эффектом. – Всё верно. Частицы рвотный массы.

Версия участия в деле "Белой стрелой" рассыпалась на глазах, как неумело собранный карточный домик. Пот в шапке ещё куда не шло – но блевотина!

– Это что же получается? – спросил сам себя Зимагор и сам себе ответил: – Получа-ется, что в деле принимал участие новичок – неофит, так сказать… И при виде издыхающих Клеста и Шика его вырвало прямо в маску-шапку…

– Получается, так, – жизнерадостно подтвердил догадку дядя Ваня. – Не в аффекте, оказывается, дело. Точнее, и в аффекте тоже… Ниндзями тут и не пахнет.

– Дядя Ваня, у тебя есть какие-то собственные соображения на этот счёт?

– Такие же, как и у тебя. Любая версия, опирающаяся на мотив преднамеренного рас-чётливого убийства, не выдерживает критики, если допустить, что среди убийц был новичок.

– А если шапка с рвотой – это сознательно подброшенная улика? Чтобы запутать след-ствие?

– Сложновато, – сказал дядя Ваня. – Такое нарочно не придумаешь.

Зимагор был вынужден согласиться: действительно, не слишком ли экзотический способ заметать следы? Хотя экзотики в этом деле хватает: взять хотя бы орудие убийства. Но кто мог потащить на такую серьёзную акцию новичка? "Белая стрела"? Тогда они действительно сума-сшедшие ребята. И непонятно, почему так долго о них нет никакой информации – при подоб-ном подходе-то… Или всё-таки это были "торпеды" от третьего, пока безымянного, авторитета? Даже не смешно. Кто?..

– Ничего не понимаю, – признался Зимагор. – Кому это могло понадобиться? Новичок мог сорвать акцию. Почти сорвал – наблевал прямо на месте так, что пришлось оставить мас-ку.

– Скорее всего, он сам её выбросил, – заметил дядя Ваня. – Когда дышать трудно стало. А объяснение здесь может быть только одно…

– Ну же, дядя Ваня, не томи!

– Я уже говорил, что скорее всего мы имеем дело с ритуальным убийством. То есть пре-ступник не только собирался совершить убийство наших авторитетов, но и планировал ознако-мить с процессом своего молодого последователя. Своего рода мистерия вытанцовывается…

– Что "вытанцовывается"?

– Ми-сте-ри-я, – повторил по слогам дядя Ваня. – Это такой набор ритуалов, испол-няемых в определённые периоды времени. Грубо говоря, культовые обряды. Собираются, зна-чит, посвящённые, молятся, песни поют, пляшут и по-другому выделываются. А неофиты, прошедшие перед тем инициацию, на всё это безобразие смотрят.

– Если бы они только пели и плясали…

– Тут вопрос по-другому ставить нужно: с какой из существующих мистерий мы имеем дело? Какая из мистерий предусматривает совершение ритуального убийства с использовани-ем холодного клинкового оружия?

– Дядя Ваня, ты можешь ответить на этот вопрос? – с надеждой спросил Зимагор.

Дядя Ваня пожал плечами:

– К сожалению, не могу. Я в этой области не специалист. Историков надо трясти или этих… священнослужителей – они разбираются. Я своё дело сделал.

– И запутал нас ещё больше!

– Претензии не рассматриваются. Гоните "Розовую Гвиану", сволочи!..

Шутки шутками, но, судя по всему, от других версий в пользу этой единственной (и самой безумной) придётся отказаться. Очень этого Зимагору признавать не хотелось – но против фактов не попрёшь. Надо срочно разыскать Сурка и дать ему полный карт-бланш. Лысому же представить устный отчёт. У него, кстати, тоже могут быть новости.

Так размышлял Зимагор на пути из подвала. Уже в вестибюле Управления он столкнулся с Улитиным. Улитин торопился, почти бежал. Зимагор отступил, никак не выказав своего с ним знакомства, но куда так торопится приблатнённый, его, конечно, заинтересовало. Выйдя на крыльцо, Зимагор увидел, как Улитин садится в служебную "девятку", за рулём которой – ба! знакомые всё лица! – уже расположился Пирогов. Николай рванул с места, едва Улитин за-хлопнул за собой дверцу. Взвизгнули покрышки на сухом асфальте, и автомобиль умчался.

"Что-то тут не так," – подумал Зимагор. Его вдруг охватило неясное (но определённо не-хорошее) предчувствие. Он вытащил из кармана телефон мобильной связи и набрал номер Лысого Геры. Гера не отозвался – значит, занят. Набрал номер Сурка – тот же случай.

С другой стороны, думать, что Улитину, кроме как твоими проблемами, больше зани-маться нечем, – чистейшая паранойя. И в то же время эта беготня заинтересованных лиц на фоне всего происходящего…

Зимагор решил проверить. Тем более, что ни Гера, ни Сурок на вызовы не отвечали, а ждать просто так у моря погоды Зимагор не умел и не хотел.

Поэтому он тормознул первого приглянувшегося частника, взмахнул перед его носом просроченным удостоверением и, быстро прикинув направление, приказал гнать по проспекту до "визуального контакта" с "девяткой" номер такой-то.

Через пару минут они уже висели на хвосте у Пирогова, а ещё через полчаса Зимагор стал свидетелем ареста и последующего препровождения Лысого Геры в четвёртое отделение. Досмотрев спектакль до конца и проклиная себя за нерасторопность, за то, что не рискнул вмешаться ещё в первом акте, у Политеха, Зимагор принялся названивать по всем известным ему телефонам. Но дозвонился только до Женьки-Крюка.

– Где Панков, вашу мать? – без перехода и объяснений спросил Зимагор.

– Так это… в монастыре сидит… по сектам консультируется…

– Немедленно вытаскивай его оттуда. Встречаемся на Заречной в "Двадцати четырёх часах".

– А что случилось?

– Лысого, блядь, арестовали. Давайте там – шевелите задницами!

На то, чтобы добраться от монастыря до Заречной улицы, Сурку понадобилось двадцать минут. Всё это время Зимагор провёл в магазине под вывеской "24 часа", напряжённо разгля-дывая двери, ведущие в самое маленькое отделение УВД города Ветрогорска.

– Кого вы там высматриваете, гражданин? – поинтересовалась молоденькая рыжая продавщица.

– Заткнись, дура! – обозлёно прикрикнул на ни в чём не повинную девушку Зимагор, а чтобы не возникло скандала, снова прибег к "свидетельству" своей власти в виде краснокожей книжицы.

Сурок выглядел растерянным. Женька-Крюк, следовавший за ним, – просто убитым.

– Где Хозяин? – с ходу спросил Сурок.

– Вон там – видишь? – Зимагор ткнул пальцем в сторону четвёртого отделения.

– И кто его?

– Пирогов и Улитин. Полчаса тому назад.

Сурок так и встал, раскрыв рот.

– Я пока не знаю, за что и почему именно они, – продолжал накачку Зимагор. – Для то-го, чтобы это выяснить, я сейчас пойду туда. В идеале мы вернёмся вместе минут через пятна-дцать. Если нет, звони Гранту и расскажи ему всё. Обрисуешь: если они хотят, чтобы рассле-дование убийства было доведено до конца в самые кратчайшие сроки – пусть вытаскивают. Напрягут все силы и вытаскивают.

– Это реально? – спросил на всякий случай Сурок.

– Что "реально"?

– Что мы можем довести дело в "самые кратчайшие" сроки?

– Реально, – кивнул Зимагор. – Дядя Ваня кое-что раскопал. Так что, "не вешать нос, гардемарины", понятно?

– Всё понял, Эдуард Борисыч.

– В общем, стойте здесь и наблюдайте. Не выйду – через двадцать минут сваливайте. И без импровизаций!

Сурок подтвердил, что обойдётся как-нибудь без импровизаций.

– Ну, поехали! – закончил инструктирование подчинённых Зимагор.

Он уверенным твёрдым шагом пересёк улицу и, распахнув дверь, вошёл в отделение. Остановился на пороге, быстрым профессиональным взглядом окинул помещение и сразу по-нял, что выйти отсюда ему не дадут.

– О-о, какие люди! – закричал Пирогов со своего места, вскочил, чуть не опрокинув стул, на котором сидел перед клеткой "аквариума", и пошёл вразвалку навстречу Зимагору. – И что главное – без охраны!

Хмурый Улитин сидел рядом с дежурным офицером за стойкой, но и он при виде Зимаго-ра поднялся ноги и быстро сунул руку под пиджак, под мышку.

"Сосунок, – успел подумать о нём Зимагор, – и без пушки всё уже ясно".

Пирогов заключил Зимагора в объятья – элементарная уловка для проведения незамет-ного обыска, знакомая каждому курсанту-первогодку. Похлопав Зимагора по плечам и бокам, Пирогов отстранился:

– Какими судьбами, Эдик?! Как дела? Как жена? Как здоровье?

– Вот что, парни, – сказал Зимагор. – Вы совершили большую ошибку, он уже раз-глядел сидящего в клетке Геру, лысина которого блестела от пота, а губы были разбиты в кровь. – Но у вас есть ещё возможность её исправить. Немедленно выпустите Герасима Нико-лаевича, принесите ему свои извинения и разойдёмся друзьями. Сами понимаете, после этого инцидента всякие отношения между нами прекращаются, а взаимные договорённости объяв-ляются недействительными.

Лысый Гера в своей клетке встал и прижался к решётке, наблюдая за развитием событий.

– Не понимаю я тебя, Эдик, – медленно сказал Пирогов. – Какие такие договорённо-сти? Ты о чём?

– Сам знаешь о чём, – Зимагор мотнул головой в сторону дежурного, намекая, что бо-лее обстоятельная беседа здесь неуместна. – И вообще, парни, пошутили и хватит. Выпускай-те Герасима Николаевича.

– А кто это – Герасим Николаевич? – Пирогов продолжал валять дурочку, несмотря на прямую угрозу, прозвучавшую в словах Зимагора.

– Перестань, Коля, – с омерзением сказал Зимагор. – Я не знаю, что за игру вы с Алексеем затеяли, но уверяю, при таком подходе ни к чему хорошему она вас не приведёт.

И этот аргумент не произвёл на Пирогова должного впечатления. Он только хмыкнул. И бросил небрежно:

– Стареешь, Эдик. Пустыми угрозами разбрасываешься.

– Ну ты… прикуси-ка язык, – Зимагор разозлился и тут же подумал, что это правда, что действительно стареет, раз позволил этому сопляку, этому оперативному проходимцу вывести себя из равновесия. – Думай, прежде чем говорить. Думай, с кем говоришь…

– И с кем же? – изумился Пирогов. – Ты чего, Эдик, решил на должность мэра балло-тироваться?

Дежурный за стойкой засмеялся, а Улитин, видимо, что-то почувствовав, вытащил ПМ из подплечной кобуры. И демонстративно сунул его в карман.

– Щенки! – Зимагор едва сдерживал ярость. – Вы хоть понимаете, что на себя берёте? Вас же завтра обоих прихлопнут. Если не сегодня…

– Это мы ещё посмотри, – спокойно ответил Пирогов, – кто кого прихлопнет… завтра или сегодня…

– Я тебя спрашиваю в последний раз: выпустишь Стрельцова?

– Руки, – сказал Пирогов. – Руки – перед собой.

– ?!

– Эдуард Симакин, вы арестованы!.. Руки вперёд, я сказал!

Улитин снова вытащил пистолет и многозначительно щёлкнул предохранителем. В по-висшей после этого гробовой тишине Зимагор выставил вперёд руки, и Пирогов ловко в одно движение сковал их стандартной парой наручников.

– Прошу, – сказал Пирогов, делая широкий жест в сторону клетки.

– Всё-таки ты дурак, – сказал Зимагор, – дураком и помрёшь.

– Иди-иди, – Пирогов подтолкнул его к клетке.

– Как регистрировать будем? – поинтересовался дежурный. – Порядок определённый существует…

– Сейчас, – Пирогов остановил Зимагора перед стойкой и вывернул ему карманы. – Ага, – двумя пальцами подхватив просроченное удостоверение, Пирогов перекинул его де-журному. – Статья триста двадцать седьмая, пункт третий. Использование заведомо подлож-ного документа.

– Интересно, – сказал дежурный, разглядывая удостоверение. – Так он и есть Эдуард Симакин, подполковник КГБ?

– А вот и нет, – сказал Пирогов весело. – Он неопознанный преступник, воспользо-вавшийся удостоверением подполковника.

– А-а, – догадался дежурный. – То-то я смотрю!

Пирогов втолкнул Зимагора в клетку.

– Что ж ты, Эдуард, так подставился? – вместо приветствия спросил Зимагора Лысый Гера.

Зимагор пожал плечами.

– Ну хоть откопали что-нибудь? – Лысый Гера с надеждой взглянул на него.

– Кое-что откопали, – ответил Зимагор и поднёс палец к губам, призывая Геру к молча-нию.

– Эй, отморозки! – позвал их Пирогов. – Нечего там шептаться. Я веду допрос.

– Да пошёл ты… – отозвался Зимагор.

Он сел на скамью, вытащил папиросы и закурил.

"Через пять минут Сурок начнёт действовать, – думал Зимагор, глядя в светлые бес-стыжие глаза Пирогова. – И не дай ему бог допустить ошибку".

– Вы искали "Белую стрелу"? – вкрадчиво спросил Пирогов.

Зимагор встрепенулся:

– Допустим, искали…

– Так вот, отморозки, "Белая стрела" мы и есть. Я и Алексей…

Когда Лысый Гера при первом ночном разговоре упомянул "Самого", он имел в виду не абстрактную фигуру, облечённую высшей криминальной властью, а вполне конкретного чело-века – сухонького маленького старичка, белого, как лунь, и по виду – совершенно безобидно-го. Жил этот старичок за Вороной, в деревеньке на восточной окраине Ветрогорска, куда и ав-тобусы-то ходят полтора раза в сутки, а по весенней распутице так и вообще не ходят, и доб-раться туда можно только на "джипе-бездорожнике". Но и Зимагор, и Сурок, как высшие офи-церы службы безопасности группировки Лысого Геры, были обязаны знать и знали дорогу к этой деревеньке и секретный номер мобильной связи, по которой в самом крайнем случае можно было связаться с маленьким старичком.

Звали старичка Аркадий Аркадьевич Борзых. Из своих семидесяти двух лет сорок три го-да он провёл за решёткой. В первый раз он попал туда аж в тысяча девятьсот сорок втором году, тем самым летом, когда немцы захватили наконец Севастополь и бодро маршировали к Сталинграду. Аркадий Аркадьевич должен был идти на фронт (и повестку уже получил и ве-щички собрал), но на "отвальной" в родной деревне перебрал самогону и в горячке пырнул но-жичком лучшего друга. Друга отправили в морг, а Аркадия Аркадьевича – на острова ГУЛАГа. Это было первое убийство, совершённое Аркадием Аркадьевичем собственноручно. И послед-нее. Больше никогда, даже в самых критических ситуациях, он не прибегал к этому крайнему во всех смыслах способу урегулирования конфликтов и решения проблем. Если же дело действи-тельно того требовало, Аркадий Аркадьевич всегда устраивался так, чтобы по его слову убива-ли другие.

В Ванинской зоне из Аркадия Аркадьевича сделали "человека". Он освоил и принял всем сердцем воровской Закон. Его ценили: за природный живой ум, за умение держать слово и, как ни странно, за романтизм, который проявлялся, например, в прекрасном знании творчества Жюля Верна, Луи Буссенара, Роберта Стивенсона и Александра Беляева. Романтические ис-тории, придуманные перечисленными авторами, Аркадий Аркадьевич пересказывать умел и любил, а на умелых рассказчиков в зоне всегда был известный спрос: других-то развлечений почти и нет. За это своё увлечение Аркадий Аркадьевич получил кличку "Капитан Грант", за-крепившуюся за ним и впоследствии ставшую законным именем. Примечательно, что на воров-ском жаргоне "грантом" называют один из способов удушения.

Авторитет Капитан Грант набрал быстро и уже в сорок восьмом был "коронован". В том же году вышел и снова почти сразу попался. Так оно и пошло: несколько лет отсидки, кратко-временная свобода, новый срок. Сиживал во многих зонах, трижды бежал – один раз взяли на выходе, прострелили кисть левой руки, рана загнила, и зоновский коновал, не долго думая, от-тяпал руку по самый локоть. Сам Капитан Грант по этому поводу высказался так: "Хорошо хоть не в ногу, а то пришлось бы переквалифицироваться в Джона Сильвера. Из капитанов – в ко-ки, ха-ха!".

И вот после долгих мытарств и страшных приключений Капитан Грант решил, что пора остановиться, и осел чинно-благородно в пригороде Ветрогорска. И хотя бизнеса своего не за-вёл и ни на одну из сфер влияния не претендовал, но авторитет имел самый высокий и непре-рекаемый. Он был одним из тех, кто держал воровской общак, а для знающих людей это значит очень многое.

Именно Капитан Грант настоял на проведении знаменитых переговоров; именно он ука-зал на Лысого Геру как на возможного посредника; именно он первым узнал о двойном убийст-ве в районе Угодий; именно он предоставил Лысому Гере возможность реабилитироваться и остановил таким образом начавший раскручиваться маховик криминальной войны. И именно к нему собирался обратиться за помощью в этой патовой ситуации Зимагор.

Сурок выждал названные Зимагором пятнадцать минут, потом ещё пять для гарантии, и под отупевшим от томительного ожидания взглядом Женьки-Крюка вытащил телефон и на-брал номер. На том конце откликнулись почти сразу:

– Слушаю, – сказал дребезжащим фальцетом старческий голос.

– Здравствуйте, Аркадий Аркадьевич, – сказал Сурок почтительно. – С вами говорит Слава Панков, я у Герасима Николаевича в конторе работаю.

– Помню, сынок, как же. Ты такой белобрысый…

Сурок вообще-то считал себя шатеном, но поправлять грозного старца не стал: пусть хоть ниггером назовёт, лишь бы помог.

– Ты по делу, сынок, или поболтать? – ласково осведомился Капитан Грант.

"Как же, – подумал Сурок. – Позвонишь тебе поболтать…"

– По очень серьёзному делу, Аркадий Аркадьевич, – сказал он вслух. Герасима Ни-колаевича и Эдуарда Борисовича только что арестовали. Сами понимаете, что в такой ситуа-ции…

– Не части, сынок, – остановил скороговорку Сурка Аркадий Аркадьевич. – Больно вы все молодые торопливые. А лучше приезжай ко мне, посидим, чайку попьём, покалякаем.

– Понимаете, Аркадий Аркадьевич, времени мало, и поэтому…

– Я тебя жду, сынок, – отрезал Капитан Грант и повесил трубку.

– Вот мудила старый, – выругался Сурок, пряча трубку в карман. – Не хочет по теле-фону – хоть тресни, – он оглянулся на Женьку-Крюка. – Что, Крючок, придётся ехать.

Дорога заняла без малого час, хоть Сурок и гнал как сумасшедший. Он остановил маши-ну у приземистого чёрного бревенчатого домика с простыми наличниками и маленьким садиком – Капитан Грант жил подчёркнуто скромно, как и полагается настоящему вору в законе.

У дома было пусто, только пристроился на скособоченной лавочке какой-то хмырь – яв-но из местных – в замызганной гимнастёрке, брезентовых штанах и нелепых тапочках на босу ногу. Лицо у хмыря было синюшное, и он явно спал, прислонившись спиной к нагретому солн-цем забору.

Первым из автомобиля вылез Сурок, за ним – Женька-Крюк. Так они и пошли: командир и подчинённый. Но вместе войти в халупу Капитана Гранта им не дали.

– Хлопцы, а, хлопцы! – позвал вдруг синюшный хмырь.

Сурок притормозил, хотел уже матюгнуться, послать хмыря куда подальше, но тут в ка-ком-то моментальном и чистом озарении понял, что хмырь этот не просто присел отдохнуть на подвернувшейся лавочке, что и не хмырь это вовсе, а серьёзный боец, выполняющий по со-вместительству обязанности привратника, и что до сих пор, возможно, ему, Сурку, не приходи-лось встречать на своём пути человека опаснее, чем этот хмырь-боец-привратник.

В общем, Сурок замер и сильно ухватил за рукав Женьку, чтобы тот тоже стоял и не дёр-гался.

– Ты – Сурок? – хмырь, не поднимая головы, ткнул немытым пальцем в Панкова.

– Э-э-э… да.

– Ты идёшь, – сказал хмырь твёрдо, – второй ждёт.

– Всё понял, – закивал Сурок с самым настоящим облегчением. – Евгений, подожди меня, пожалуйста. В машине.

Женька-Крюк заворчал что-то насчёт всяких там хамов, которые за базар ответят, и Су-рок едва удержался, чтобы не врезать ему по зубам: нашёл тоже время и место язык распус-кать. Но удержался, повторил только более настойчиво и разделяя слова:

– Иди. В машину. Жди.

Женьку наконец проняло, и он поплёлся к машине.

Хмырь снова изобразил из себя прикорнувшего алкаша, и путь в халупу был открыт.

Капитан Грант действительно ждал Сурка. Он сидел лицом к входной двери во главе большого, накрытого белоснежной скатертью стола и пил чай из самовара.

– Садись, сынок, – сказал он Сурку и кивнул на простую скамью в русском стиле.

Сурок сел. Радушный хозяин, ловко управляясь одной рукой, налил ему крепкого души-стого чая, подал корзиночку с печеньем и восточными сладостями.

– Может, медку? Или варенья?

– Спасибо, – сказал Сурок. – Но я воздерживаюсь от сладкого.

– Растолстеть боишься? – удивился Капитан Грант. – Или железой болеешь?

– Воздерживаюсь, – Сурка уже тошнило от этой "задушевной" манеры вести беседу.

– Неволить не буду, сынок. Ешь чего хочешь и пей чего хочешь.

– Спасибо, – сказал Сурок, глядя в голубые и совершенно мёртвые глаза заслуженного старца.

Капитан Грант дождался, когда Сурок пригубит чаю, после чего позволил наконец гово-рить:

– Рассказывай, сынок, что у вас там стряслось.

Сурок быстро, без лишних подробностей обрисовал ситуацию. Рассказал об отрабаты-ваемых версиях; рассказал, что поручили конкретно ему, Сурку; рассказал о том, в какой спеш-ке и панике вызвал его Зимагор, и о том, как Зимагор ушёл в отделение на Заречной и не вер-нулся.

Капитан Грант выслушал Сурка, не перебивая, а когда тот закончил, без обиняков спро-сил:

– Что-то я недопонимаю, сынок, от меня-то чего требуется?

– Мы просим помощи, Аркадий Аркадьевич. Стрельцова и Симакина надо как-то вытас-кивать. Если менты продержат их хотя бы до вечера, мы можем не уложиться в поставленные вами сроки.

Капитан Грант помолчал, о чём-то размышляя, потом сказал:

– Смотрю я, сынок, ты чай совсем не пьёшь. Завар мой не нравится?

– Нравится, очень нравится, – быстро ответил Сурок и в доказательство своих слов сделал большой глоток; и хорошо, что чай за рассказом успел остыть – иначе не обошлось бы без ожога слизистой.

Капитан Грант скупо улыбнулся – улыбкой древнего, как галактика, ящера. Наклонился к стоящему на пустом подоконнике чёрному телефону, нажал, не глядя, на три кнопки, но трубку против ожидания снимать не стал.

– Что ж, – сказал Капитан Грант после паузы. – Рад я, сынок, что не забываете вы ме-ня, старика, что навещаете в такой дали. Низкий поклон вам за это. Только вот помочь я вам ничем не могу: стар стал, слаб, да и рука у меня, видишь, всего одна осталась.

Сурок заёрзал: совсем не такого ответа он ждал. Капитан Грант отказывал в помощи – но почему, по какой причине? Сурок решил рискнуть, заострив вопрос.

– Извините меня, Аркадий Аркадьевич, но как мы можем довести дело до конца, если и Стрельцов и Симакин сидят в тюрьме?

Капитан Грант сочувственно покивал.

– Знаешь, сынок, – сказал он затем, – я давно за вами наблюдаю. Способные вы. И этот ваш Стрельцов умён не по годам. Но, думаю, как они себя в деле покажут? В хорошем, настоящем деле? И провалили вы дело, сынок. И первое, и теперь, я вижу, второе. Раз уж та-кой малости не способны друзей из беды выручить, так может и не надо вам жить совсем?..

У Сурка на загривке зашевелились волосы.

– Так что, сынок, – продолжил убийственную тираду Капитан Грант, ступай себе с богом и думай. А чтобы легче думалось, заметку я тебе оставил – хорошую такую заметочку. Ступай.

Сурок почти бегом вернулся к машине.

Хмырь-привратник по-прежнему сидел на своей лавочке, а Женька устроился на заднем сиденье в салоне. Сурок, запыхавшись, запрыгнул на место водителя и поддал газу, выкручи-вая руль.

– Старикан ссучился, – объявил он свою версию произошедшего. – Не знал бы я, сколько на нём подвигов, решил бы: подсадка, стукач от угрозыска. Представляешь, отказал в помощи – козёл вонючий! Я ему и так и этак, а он: нет и всё. Придётся решать своими силами. Соберём ребят и посмотрим, что к чему…

Сурок заметил, что Женька никак не комментирует, обернулся и от ужаса даванул на тормоза.

Женька-Крюк уже не сидел на заднем диване: от толчков на деревенских ухабах его сдвинуло вниз и в сторону. Женька-Крюк был мёртв. Из груди его торчала заточка с наборной рукоятью, а в остановившихся глазах ещё не успели высохнуть слёзы.

– Все готовы? – спросил Сурок.

Ребята замялись: дело было непривычное – это тебе не киоск коммерческий курочить и не в охране столбом стоять – первым никто откликнуться не решился.

– Я спрашиваю, все готовы?! – озлился Сурок.

– Да готовы, готовы, – пробурчал Вовчик-Ёрш без малейших признаков энтузиазма.

В защитном омоновском шлеме и бронежилете, делавшего из худого в общем парня плотного мужика в расцвете лет, он походил на пришельца из космоса, только вот на плече у него висел не бластер, фантастическое оружие будущего, а самый обыкновенный в наших ши-ротах автомат Калашникова, короткоствольная модификация. Остальные (а Сурок собрал на Заречной почти всех рядовых службы безопасности группировки) выглядели не лучше. Но зато производили неизгладимое впечатление.

– Значит, так, – со вздохом сказал Сурок, – воспроизвожу карту ещё раз – для особо одарённых. Ты, Вовчик, ты, Костя, и ты, Борис, заходите внутрь. Ты, Вовчик, даёшь сразу оче-редь в потолок и командуешь: "Всем лечь на пол! Руки на затылок!", после чего встаёшь слева от входа и держишь на мушке стойку, чтобы никто не высунулся. Ты, Костя, встаёшь справа и держишь центр комнаты. Ты, Борис, проходишь внутрь и спрашиваешь, у кого ключ от "аква-риума"? Если не скажут сразу, пальни разок в потолок для острастки. Они не дураки и не само-убийцы – отдадут. Откроешь клетку, выпустишь Геру и Симакина, пустишь их впереди себя; автомат в этот момент лучше держать на ремне: перекрёстной стрельбы допустить нельзя. Те-перь вы, – Сурок повернулся. – Ты, Сидор, и ты, Сёмка, внутрь не заходите, встаёте у входа, изображаете из себя крутых охранников, никого, естественно, не пропускаете. Подчёркиваю: внутрь не за-хо-ди-те. Ни при каких обстоятельствах. Даже если вон его, – Сурок кивнул на Вовчика, – будут убивать, и он будет звать на помощь, – Сурок сделал паузу. – Когда эти трое с Герой и Симакиным выйдут, вы будете прикрывать тыл. Они садятся, я подгоняю авто-бус и забираю вас. После этого срываемся и дальше уже по плану отхода. Вопросы?

– У матросов нет вопросов, – заявил мрачно Костя-Бугай.

– Смотрите у меня, – сказал Сурок. – От карты не отклоняться.

Он запустил двигатель и вывел микроавтобус марки "тойота" из Скучного тупика на За-речную улицу. Этот микроавтобус Борька-Завгар (получивший своё прозвище за особый инте-рес к автомобилям) увёл час назад прямо с платной и охраняемой автостоянки. После завер-шения операции по освобождению Стрельцова и Симакина микроавтобус планировалось бро-сить.

Сурок остановил "тойоту" метрах в десяти от дверей отделения и скомандовал:

– Вперёд, братва, надерём козлам задницы!

Вовчик распахнул задние двери "тойоты" и первым соскочил на асфальт Заречной ули-цы. За ним с грохотом посыпались остальные.

"Во дают," – подумал Сурок почти с восхищением, но тут же спохватился: не пристало высшему офицеру службы безопасности наблюдать за действиями собственных подчинённых с восхищением, а пристало ему наблюдать за этими действиями свысока и внимательно, отме-чая и запоминая ошибки личного состава, чтобы потом, при "разборе полётов", высказать свои замечания.

Сурок сплюнул в приоткрытое окно и стал наблюдать. Он был уверен в успехе и почти не мандражировал.

И поначалу всё шло хорошо, как по написанному. Вовчик-Ёрш, Костя-Бугай и Борька-Завгар рысцой преодолели десять метров до входа и, пинком распахнув дверь, ввалились внутрь четвёртого отделения. Сёмка-Лопух и Сидор-Шампур, приотстав на шаг, заняли пози-цию у двери. Приглушённая очередь. Звенят стёкла. Чей-то крик, оборвавшийся на пике. Всё, вроде, по плану.

– Ну давайте, давайте, – пробормотал Сурок, стискивая пальцами руль.

Он уловил движение на улице, глянул и ему разом стало нехорошо. Из магазина под вы-веской "Двадцать четыре часа" (где отсиживался перед тем Зимагор) вышел и остановился на ступеньках словно бы в задумчивости милиционер в полной форме одежды при фуражке и ко-буре. За ним из магазина вышла девушка – вполне нормальная девушка в короткой юбочке и кожаной сумочкой через плечо.Её, впрочем, Сурок почти не заметил: всё его внимание сосре-доточилось на этом "легавом" и на его реакции. Теоретически он, "легавый", должен был всё понять и свалить с места на полных парах: даже если у дверей родного отделения застыли коллеги из ОМОНа, не факт, что они благожелательно отнесутся к неизвестному им сержанту милиции, появившемуся в пределах прицельной видимости. Однако реакция сержанта оказа-лась на удивление неадекватной. (Сурок не знал, что видит перед собой Ривковича, "зануду из зануд" города Ветрогорска, иначе по-другому бы представил себе расклад). Сержант спокойно, не делая резких движений, вытащил из кобуры ПМ, так же спокойно передёрнул затвор, досы-лая патрон, после чего аккуратно прицелился и выстрелил через улицу в Сёмку-Лопуха.

Пистолет Макарова – не шибко мощная машинка, но на таком расстоянии ударной силы девятимиллиметровой пули, выпущенной из него, хватило, чтобы отбросить Сёмку спиной на стену. Пуля попала ему в единственное незащищенное место – в горло.

Но на этом кошмар для потрясённого Сурка не закончился. Сержант успел сделать ещё один выстрел, но в этот раз промахнулся, потому что Сидор-Шампур сообразил присесть и прямо так, с корточек, высадил в несговорчивого мента весь рожок целиком. Длинная очередь перерезала сержанта пополам, задела, конечно, завизжавшую девицу. Разлетелась вдребезги витрина "Двадцати четырёх часов", и там в магазине заголосили. И в тот же момент, видимо, не выдержали нервы у той троицы, которую Сурок послал в отделение. "Тра-та-та-та-та!" – заработали автоматы внутри отделения.

– Козлы! Перестреляют же друг друга! – запричитал Сурок.

Он наконец очнулся и газанул, подогнав автобус к самым дверям. У него мелькнула идея бросить всё и смыться – через минуту здесь полгорода будет! – но он усилием воли подавил его.

Сидор-Шампур отбросил автомат и склонился над безжизненным телом Сёмки.

– Брось его! – свирепо заорал Сурок. – Брось, мать твою! Он мёртв.

Сидор повернулся на окрик, невидяще уставился на Сурка.

– Сёмка, – сказал он тихо, – Сёмка, ты живой?

Стрельба в отделении стихла.

– Иди! Туда! – продолжал орать, брызгаясь слюной, Сурок. – Посмотри! Может! Кто! Уцелел!

– Сёмка… – сказал Сидор.

Он был в шоке, ничего не видел и не слышал. К огромному облегчению Сурка входная дверь отделения распахнулась и на пороге появились: сначала Вовчик-Ёрш, за ним – очу-мело мотающий головой Гера, за Герой пошатываясь, Зимагор, за Зимагором – живые и здоровые Костя-Бугай и Борька-Завгар.

– Заберите его! – крикнул им Сурок. – Заберите Сидора!

Вовчик и руководство проскочили мимо к задним дверям микроавтобуса, а Костя и Борь-ка, несмотря на напряг, догадались, что к чему. Подхватили Сидора под руки и повлекли, бук-вально потащили его прочь от отделения и мёртвого Сёмки.

– Газуй! – разрешил наконец Вовчик, и Сурку не надо было повторять дважды.

Над кварталами уже разносился вой многочисленных сирен.

"Да уж, – думал Сурок ожесточённо, – это вам не хухры-мухры, это вам урок, козлы тёртые! Подумаете в другой раз". Тут ему пришло в голову, что это урок не только для Ветро-горской милиции, но и для группировки Лысого Геры: сначала – Женька, теперь – Сёмка, мать вашу так и раз эдак!..

– Потери? – спросил Лысый Гера, утираясь платком. – Потери есть?

Сурок был сосредоточен на дороге – он уводил микроавтобус запутанным маршрутом через дворы – но на вопрос всё-таки ответил.

– Женьку замочил Грант – в качестве демонстрации… Сёмку – только что, вмешался какой-то мент с улицы и…

– Так, значит? – сказал Лысый Гера и замолк.

– Что теперь-то будет, а? – дёрнулся Вовчик-Ёрш. – Что же будет, а?

– От версии участия в деле "Белой стрелы" придётся отказаться, отозвался Зимагор непонятно. – Если "Белая стрела" и была, то вся уже вышла. Говорил я Пирогову: "Помрёшь дураком", а он, дурак, не верил…

Зимагор хотел засмеяться, но лишь громко и надсадно раскашлялся.