"Дмитрий Шашурин. Перетомленное бигуди (Авт.сб. "Печорный день")" - читать интересную книгу автора

на морозе жаром. Должно быть, такими вот руками легендарные сибирские
ямщики отогревали на трескучем морозе сыромятные ремни-закрутки, которыми
оглобли прикреплялись к саням. Стали застывать у рыбачка ноги, посовал
бигудишку по очереди в голенища валенок - наступило лето. Руки, ноги в
тепле - не возьмет любой мороз.
Откуда этот старик, где живет, как его зовут - рыбачок, конечно, не
знал. На льду, на зимней рыбалке отношения между людьми простые: посидят
несколько раз на соседних лунках и начинают здороваться, обмениваются
сведениями, кто поприветливей, поделится насадкой. А старик поделился
бигуди, обещал рецепт, как их делать самому, - вполне обычный для зимней
рыбалки случай.
Обещано - жди, не принято приставать, напоминать. Мало ли - у каждого
свои соображения, настроение. Хороший клев - настроение хорошее, еще
лучше, когда у тебя клев, а у соседей нет его, тогда больше всего и
раздается вширь рыбацкая душа. Хочется, чтобы и сосед порадовался хоть
чему-нибудь - посадишь на свою лунку, когда, по твоим представлениям, из
нее не вытянется уже ничего стоящего.
Рыбачок делал, как велел старик, два часа, а для верности и дольше,
кипятил на медленном огне - томил бигудишку, потом целый день согревался
ею или им, не знаю, как правильно, на зимней рыбалке. Он не помнил точно -
встречал потом хоть раз старика или нет. Я думаю, что, возможно, рыбачок
даже избегал старика из опасения, что тот может потребовать бигудишку
назад: ведь получалось, как будто не насовсем он его дал, на испытание, но
можно было понять и насовсем, раз не оговаривалось определенного срока.
Значит, лучше пока не лезть старику в поле зрения. Такое мое
предположение, да и рыбачок, похоже, заминал это обстоятельство в своем
рассказе.
Тепловыми же свойствами испытываемой им бигудевины (не знаю, как
правильней: бигудишка, или бигудевина, или бигудинка?) он с каждым выездом
на рыбалку восторгался про себя все сильнее, до того она (или он?)
выручала его в самый лютый мороз. Постепенно стал рыбачок даже удивляться
и задумываться, был же он, чувствуется, человек с образованием, хоть,
возможно, и не со специальным физическим или химическим, но свободно
толковал о законах термодинамики, теплопроводности, типах термосов и
аккумуляторов. Да пока вещь под рукой, своя, дармовая, будь у нее любые
свойства, невольно думаешь - _успеется_, и отодвигаются удивление и
раздумья. Кроме того, вблизи маячило стариковское обещание все разъяснить
и научить делать из бигуди тепловые аккумуляторы самостоятельно.
Получалось, что и старика кто-нибудь научил, словом, дело, широко вошедшее
в практику рыболовов-умельцев.
Только потом, когда уже было поздно, напрасно, хватило у рыбачка
соображения оценить, что столкнулся он с физическим феноменом, никому еще
не известным. Он располагал этим феноменом, держал его в руках, смутно
предчувствовал и лишь капельку недодумывал, крошечную капельку. Ну и
конечно, неизвестно теперь, где старик, и что с ним, и кто он. Просто
умелец или... Когда рыбачок доходил до этого места, он не решался
продолжать, возможно, не знал сам, еще не надумал, возможно, придумал
такое, что выговорить ему было неловко.
Случилось же опять-таки обычное для зимней рыбалки происшествие -
поклевка крупной рыбы, когда ее и ожидать забыл. Трясешь себе удочкой,