"Дмитрий Шашурин. Сорочий глаз (Повесть, фантастика)" - читать интересную книгу автора

котенку, опять подумал в этом, новом для меня, невозмутимом стиле: <И
хорошо, что мы не в пустыне>. Всего котенок принял семь ягод, я решил, что
для его размеров достаточно, отдал ему остатки котлеты, всю лапшу с соусом
и взялся за топор. Котенок мигом все слопал, покрутился у меня под ногами,
подхватил из мусора горбушку хлеба и вспрыгнул с ней на крышу.
Когда заспанный Турнепсыч вылез из домика, у меня уже были
подготовлены стропила, осталось поднять их наверх, поставить, сколотить
обрешетку и покрыть шифером. Домик чуть больше крольчатника, в приложении
к нему такие слова, как стропила, обрешетка, все равно что про банную
мочалку сказать ковер, - жердочки. Но все-таки я утомил и загонял Бананыча
взятым темпом. Он потел и пыхтел, а радовался, что завершается
строительство.
Про котенка я вспомнил, лишь приколотив последний лист шифера, когда
Редисыч занялся обедом. Котенок продолжал спать на солнечной крыше - как
свернулся в клубок, так и не менял положения. Я пощекотал его
хворостинкой, он пошевелился. Пощекотал еще, котенок начал распрямляться,
тянуться, выбросил вперед пятки-подушечки с растопыренными когтями и стал
доставать от одного края крыши до другого. Рысь, а не котенок. Я для того
и кормил его ягодами, чтобы подкрепить свою догадку экспериментом,
выяснить биологическое действие желтых ягод на молодой организм. Но я
никак не ждал такого быстрого и заметного действия. Оно меня даже
испугало. На какое-то мгновение мне показалось, что все это несуразный сон
и, возможно, я проснусь. Я ущипнул себя в тыльную сторону кисти с вывертом
- получился немедленно синяк. Кот тем временем приоткрыл глаза, вытянулся,
будто специально для наглядности, еще больше и зевнул во всю розовую
пасть. В месте щипка бился пульс, кисть горела. Воровато оглянувшись - не
видит ли кто, я стегнул кота хворостиной - тот не столько от боли, сколько
от неожиданности прыснул с крыши и помчался, прыгая через участки, словно
тигр, - в один мах, а напоследок перелетел так же легко через главный
высоченный забор садового кооператива.
Кто знает, что было бы, разгляди этого вундеркотенка мой догадливый
Сельдереич. (Даже в пустыне у меня не нашлось бы другого выхода, как
только вытянуть котягу хворостиной.) Вон ведь как меня заносит озорничать
словами. Я и воспользовался этим своим настроением. Чтобы поскорее
выбраться из сада-огорода, способ придумал тоже юмористический, исходя из
сложившихся обстоятельств. А обстоятельства сложились так, что никакого
убедительного повода для моего отъезда, слов, которые можно выговорить и
не покраснеть, не насторожить, не выдать себя, не было решительно.
Накануне Рассадыч своими догадками заставил меня согласиться, что ИО - это
я в своем прошлом виде, как только почувствует облегчение, так и прикатит
в наш сад-огород-ягодник, или даже еще более возможно, что ИО - опять
прежний я - вовсе и не заболевал, но по своему обыкновенно соблазнился
грибной погодой и бродит по лесам, следовательно, жди его вот-вот. И мне -
на этот раз мне, Жоре, - приходилось бурчать или кивать, подтверждая его
догадки. Кабы знать, что сам настраиваю для себя западню.
- Наденет, Жора, твои джинсы-пинсы и прикатит нынче вместе с моей
Иркой на шестнадцатичасовой электричке.
Шестнадцатичасовая электричка с Иркой. Значит, я должен смыться
раньше. В крайнем случае на этой же шестнадцатичасовой электричке, с
которой прибудет Ирка, уеду до Конечной станции подальше от Города. А