"Дмитрий Шашурин. Сорочий глаз (Повесть, фантастика)" - читать интересную книгу автора

сенсации со сбором всех эндокринологических сотрудников на экстренный
симпозиум. Ну и мое неожиданное сообщение с демонстрацией ягод, специально
переложенных в нагрудный карман моего синего халата. Надо прикинуть,
поместятся ли в виварии телекамеры и осветительные приборы. Только бы не
начать заикаться перед микрофоном.
И с самого начала все пошло точно, как я поедполагал: прошуршали
халаты, повеяли ароматы, раздались возгласы потом распоряжение:
- Немедленно за шефом!
Через считанные мгновения появился и шеф - заведующий лабораторией,
он не пах духами, халат на нем не топорщился от крахмала, он поздоровался
со мной, покосившись на мой нагрудный карман, в котором лежала коробочка
из-под вазелина с ягодами. Или мне показалось, что на карман. Не
останавливаясь, шеф прихватил табуретку, хлопнулся на нее около клетки и
уставился на крысу. Крыса тоже заинтересовалась, села на хвост и, глядя на
него, теребила лапами усы, норовя затянуть их на затылок.
- Очень прекрасно! - сказал шеф нашей лаборатории своим сотрудницам.
Потом, не вставая с табуретки, он повернулся к крысе спиной и показал на
мой карман, в котором лежала коробка из-под вазелина с ягодами.
- Теперь признавайтесь, ваша работа?
Я кивнул и полез в карман за коробочкой.
- Исключительно превосходно. Видите, он признается и рассчитывает
предъявить нам открытую им панацею или эликсир жизни. Я правильно вас
понял?
Я кивнул и протянул ему коробочку с ягодами.
- Не играет значения! - Шеф отстранил коробочку. - Даже если бы вы и
не подменили издохшую крысу живой, а на самом деле оживили десять или сто
издыхающих крыс, то и тогда я не взял бы вашу жестяную баночку. Поймите
меня даже неправильно, но наш план забит до конца века, ждут испытаний
сотни препаратов отечественных, десятки импортных, за которые плачено не
только золотом, но и алмазами, поймите меня хотя бы неправильно!
А когда я пришел к нему подписывать обходной лист, шеф рассказал мне
в утешение, что в соседнюю типографию нанялся в вахтеры один пенсионер,
чтобы при случае напечатать там по блату свои песни и мемуары. Рассказал и
опять попросил понять его даже неправильно. Я сказал: понял. Он
обрадовался и сказал, что это даже чересчур очень прекрасно. Мы
расстались: он - неколебимо уверенный, что я подменил крысу, я -
растерянный и посрамленный.
Ненадолго. Дома я утешился, измерив морщины своим именным
кронциркулем - они укоротились на две десятых миллиметра. Ну, ошибся, не
так действовал, сорвалось - и должно было сорваться, поймите меня...
Стоп... Стоп, почему же это у шефа так убедительно звучало п о й м и т е
м е н я х о т я б ы н е п р а в и л ь н о? Какой толк от такого
понимания? И все эти его <чересчур очень прекрасно>... Выходит, многого я
не в состоянии охватить не то чтобы правильно, а хоть чуть-чуть или
кое-как. Ведь лезу в науку. С другой стороны, морщины-то, ягоды-то...
И тут же начал, как говорят кибернетики, проигрывать другой вариант с
крысой. Не с той и не со следующей, а с десятой или двадцать пятой, когда
уже шеф давно бы ко мне привык, пригляделся, притерпелся. Но проигрывание
каждый раз застопоривалось, непременно шеф глядел на мой карман, лишь
только я выводил его на сцену. Мне же хотелось, чтобы он перестал