"Александр Шаров. Маленькие становятся большими (Друзья мои коммунары)" - читать интересную книгу автора

черепа и скрещивающиеся кости. Мы прекрасно понимали, что в судьбе чемпиона,
приехавшего из такой далекой и необыкновенной страны, должно заключаться
нечто таинственное; не назовет же себя борец так, за здорово живешь, "Маской
смерти" и не скроет свое лицо от мира.
Боролся "Маска смерти" красиво, а швыряя противника на ковер, низким,
глуховатым голосом выкрикивал непонятные, как нам казалось, уругвайские
слова:
- Тр-р-рент! Эвр-р-рика! Гладиатор-р-р!
Было объявлено, что в день окончания чемпионата уругваец, если он
окажется победителем, впервые за десять лет откроет свое лицо, в противном
случае он и в могилу сойдет неузнанным.
Надо сказать, что мы не единожды, а два раза в день переживали
напряжение чемпионата. По утрам на отгороженном пустыре у илистых берегов
Пятицы вчерашние события повторялись, с той разницей, что зрители
превращались в действующих лиц.
Ласька Хохолок, смуглый мускулистый мальчик с черным завитком
непослушных волос, стрелкой спускавшихся на лоб, становился "Маской смерти";
за неимением трико череп и кости рисовались прямо на теле. Маленький Мишка
Чертик превращался в подвижного и ловкого чемпиона Франции и Гималаев -
Марселя Утена, а мы с Таней (я - по молодости лет, а она - как девочка)
изображали зрителей.
Жили все мы по соседству, в Приречном районе, и только Таня приходила с
другого конца местечка - Песковских выселок, от отчима, трактирщика и
спекулянта, пользовавшегося дурной славой.
Это была худенькая, бледная девочка с красивыми, очень большими и
блестящими карими глазами. Приходила она к нам почти ежедневно.
Может быть, главным образом чтобы поразить Таню, мы соорудили на
пустыре цирк, лишь немногим уступающий настоящему. Круг арены был посыпан
желтым речным песком, ящики из-под папирос Асмолова и печенья "Жорж Борман"
служили местами для зрителей. Борцы боролись не за страх, а за совесть. В
решающие моменты схватки Таня наклонялась вперед, темно-русые волосы
завешивали лицо, но сквозь них, вселяя мужество, светились необыкновенные
Танины глаза.
Так как Таня единственная из нашей компании ни разу не была в настоящем
цирке, то в перерывах, пока борцы отдыхали и готовились к состязанию, я
рассказывал ей о том, что видел накануне.
Таня слушала сосредоточенно и внимательно.
Я задыхался от волнения, стараясь правдиво изобразить красоту золотых
позументов на униформе служителей, звучность оркестра, тревожный бой
барабанов, мощь борцов, ослепительный свет керосиновых ламп, ум африканского
ежа и ловкость акробатов.
Перебивала Таня редко, но всегда какими-то неожиданными замечаниями.
Однажды она сказала:
- По-моему, он больше похож на Мексиканца!
- Кто? - спросил я.
- Ласька! Он совсем как Мексиканец...
Таня посмотрела на меня сквозь завесу упавших на лоб волос и удивленно
переспросила:
- Разве ты не читал про Мексиканца? Я думала, ты все читал.
Понизив голос, Таня рассказала мне о юноше, который вступил в