"Жан-Мишель Шарлье, Жан Марсилли. Преступный синдикат " - читать интересную книгу автора

признавших предъявленное им обвинение.
Мать Сальваторе была безутешна, но заступничество его хозяина, Макса
Гудмана, всячески пытавшегося оправдать его, произвело большое впечатление,
и Сальваторе был приговорен только к одному году заключения в исправительной
тюрьме Хэмптон-Фармс.
В тюрьме он был кротким как овечка. Он взбунтовался только один раз:
заключенные сразу же стали называть его Саль, затем его переименовали в
Салли и стали добиваться, чтобы он подчинился сложившейся тюремной практике,
когда более сильные господствуют над слабыми. Реакция Сальваторе была
устрашающей. Даже охранники воздержались от представления рапорта.
Освобожденный за примерное поведение на исходе шестого месяца
заключения, Сальваторе Луканиа вышел из Хэмптон-Фармс накануне
рождественских праздников. Он рассказывал потом: "Я решил никогда больше не
попадаться. Я твердо решил, что покончу с собой, если они опять попытаются
упрятать меня за решетку".
Друзья в честь его возвращения организовали небольшое торжество. Не
успел Фрэнк Костелло, подняв бокал, произнести первые слова: "Я поднимаю
тост за долгую свободную жизнь Саля и за то...", как Луканиа резко оборвал
его:
- Я требую, чтобы с сегодняшнего дня все звали меня Чарли... Первый,
кто промахнется с моим именем, пусть знает, что я не промахнусь и напишу его
имя на его могиле...
Повеяло холодом. Но все тем не менее остались и допили, смакуя,
последнюю бутылку самого лучшего французского шампанского "Мойэ э Шандон",
которое могли себе позволить лишь богатеи и миллионеры, какими они сами
хотели стать, хотя не могли выговорить даже название этого дорогого напитка.
Удобно устроившись, с сигарами во рту, они предались воспоминаниям о
подвигах молодости, хотя в среднем им было всего лишь по двадцать лет. Из
подростков они уже превратились в мужчин. Они ни в чем не сомневались и
хотели составить себе "имя". Они хотели этого столь сильно, что все, кроме
Бенджамена Сигела, уже решили с этой целью изменить свои собственные имена.
Франческо Кастилья стал Фрэнком Костелло.
Мейер Суховлянский, уроженец города Гродно, просто укоротил фамилию и
стал Мейером Лански.
Более скрытный, более честолюбивый, более хитрый и недоверчивый
Сальваторе Луканиа подбирал такое имя, чтобы ни у кого не возникало сомнений
в его мужественности. В этот вечер и появилось имя Чарли. Он не ошибся,
смутно понимая, как важно правильно выбрать имя, он, которому впоследствии
предстояло стать Чарли Лаки Лучиано.
Кто же были эти люди?
Фрэнка Костелло отличали невысокий рост, открытый и широкий лоб,
коротко подстриженные волосы, карие глаза, крупный нос и тонкие губы. Он был
сдержан, обладал трезвым умом и дипломатическими способностями.
Мейер Лански - маленький, тщедушный, злобный, с изможденным лицом
человека, которому суждено голодать до скончания века. Глаза у него были
такими же черными, как и волосы, огромные уши оттопыривались. Пронизывающий
собеседника взгляд заставлял забывать об его огромном носе, бледном лице и
только следить за его отвислой губой, которая чуть вздрагивала, роняя с
трудом выговариваемые слова.
Бенджамин Сигел походил на симпатичного подростка: брюнет с аккуратно