"Александр Шалимов. Тайна "Тускароры"" - читать интересную книгу автора

- В Крым, к своим дельфинам. Потом в Москву. В сентябре опять сюда.
Кошкин грозил к сентябрю закончить вчерне океанариум. Я ему, правда, не
верю.
Работы там до лиха, а теперь еще часть рабочих и техники перебросят в
шахту...
- Да, монтаж лифта придется ускорить...
- Эх, Роберт, Роберт, до чего ж ты упрям! - сердито перебил Анкудинов.
- Ты прости, что я так запросто... Хоть ты теперь и академик, а учил тебя
я...
Значит, мне можно... Законсервировал бы я твою "Тускарору" на несколько
лет.
Ну, хотя бы до того времени, пока удастся сконструировать надежный
донный вездеход. Ведь она нужна прежде всего как база таких вездеходов.
- Задачи, стоящие перед "Тускаророй", гораздо шире, - возразил Волин. -
Нам необходимы непрерывные донные наблюдения...
- Ну и веди их на здоровье с батискафов.
- Разве это заменит?
- А разве можно гробить людей! Ты не обольщайся, дорогой. Хоть тебя и
назначили председателем комиссии, ответ перед ученым советом института и
перед президиумом Академии тебе держать... А там у тебя "приятелей" - не
дай боже. Вот подожди, еще Дымов приедет с симпозиума, так он и дыму, и
жару добавит. Я бы этого типа вообще в институте не держал, а он - на тебе
- выскочил в начальники первой в мире глубоководной станции.
- Дымов - растущий ученый, способный океанолог. Молодой, энтузиаст
своего дела...
- А человек?
- У каждого из нас свои недостатки, Иван Иванович!
- Верно, ангелов в природе не бывает. Но недостатки недостаткам рознь...
Дымов нехороший человек, Роберт. А нехороший человек не может быть
хорошим ученым. Вот так...
- Вы слишком строги к людям.
- Мне можно... Людей на своем веку насмотрелся... Разных... Хорошее от
плохого умею отличать. И этого твоего Дымова еще со студенческой скамьи
заприметил. Никогда не забуду, как он у меня отметку на экзамене
выпрашивал.
Что у него в билете было, конечно, не помню, а отвечал он вокруг да
около.
Язык-то у него уже тогда был подвешен неплохо. Ударился в
философствование, слова не дает вставить. Я копнул поглубже - пустота...
Кончил он отвечать, я ему и говорю: "Кое-что вы, молодой человек, конечно,
знаете, но больше тройки поставить не могу". Он меня за рукав: "Иван
Иваныч, это недоразумение. Я все знаю; билет неудачный попался. Спросите
еще, пожалуйста. Я отличник, повышенную стипендию получаю". Что поделаешь?
Стал спрашивать еще. Он опять - вокруг да около, а как до существа дойдет,
чувствую, плавает. Долго я с ним промучился... В конце концов говорю:
"Ладно, четверку вам поставлю, но, имейте в виду, с натяжкой". Так он,
наглец, опять меня за рукав хвать: "Не ставьте четверку в зачетку. Без
повышенной стипендии останусь. Я не могу. У меня мама, у меня тетя...
Разрешите, завтра еще раз приду". И чуть не плачет. А мне, понимаешь, и
противно, и, вроде, жалость какая-то. Дело это вскоре после войны было.