"Варлам Шаламов. Переписка с Солженицыным А.И." - читать интересную книгу автора

Это - решение вопроса в Вашем понимании "ателье". Для меня же "ателье"
художника - это его душа, его личный опыт, отдача скопленного всей жизнью, и
в чем это будет выражено, к чему будет привлечено внимание - не суть важно.
Будет талант, будет и новизна. Будет новизна, неожиданность - будет и
победа. У искусства много начал, но цели его - едины.
Недостаточно правильную позицию, мне кажется, Вы занимаете и в
отношении к современным "бытописателям", вроде Шелеста[29] или Дьяков,
Вот в "Вагоне" Ажаев,
Вы меня простите, что я поставил Ваше имя рядом с Алдан-Семеновым, но
это на секунду, для иллюстрации ошибочной Вашей мысли. Пусть о "правде" и
"неправде" спорят не писатели. Для писателя разговор может идти о
художественной беспомощности, о злонамеренном использовании темы, спекуляции
на чужой крови, о том, что Алдан-Семенов, сочиняя свои небылицы, не может
говорить от имени лагерников - не в силу своего личного опыта, а из-за своей
бездарности. Тут опять-таки вопрос таланта, Александр Исаевич. Исполнение
писательского долга и связано именно с талантом. Именно поэтому важно,
скажем, Ваше мнение, а не мнение Алдан-Семенова. Или - шире: важно мнение
Пушкина о Борисе Годунове, который был исторически, фактически не таким, не
тем, как изобразил его Пушкин. Талант - это очень серьезная ответственность.
Ну - это несколько другой вопрос.
Я бы ответил на Ваш вопрос так. Этим людям-лжецам: Шелесту,
Алдан-Семенову, Серебряковой
В публику допущены три "бывалых" человека - Алдан-Семенов, Шелест и
Дьяков. Сомнительный опыт Галины Серебряковой тут явно не годился. Что
касается авторов нескольких сочинений на тему "люди остаются людьми", то
знакомиться с этими произведениями не было нужды, поскольку главная мысль
выражена в заголовке. В лагерных условиях люди никогда не остаются людьми,
лагеря не для этого и созданы. А вот могут ли люди терпеть больше, чем любое
животное - главная закономерность тридцать восьмого года - это, по-видимому,
авторами не имелось в виду.
Алдан-Семенов - личность хорошо известная в журнально-газетных кругах.
За всевозможные "искажения", разнообразную "клюкву" его упрекали не раз. В
одном его только никогда не упрекали: в недостаточном подхалимаже. При
полном отсутствии таланта и вкуса это качество позволило "создать" (как
выражаются с некоторых пор) "Барельеф на скале".
Мне на глаза попала большая статья, напечатанная в "Магаданской
правде", где сравниваются произведения Дьякова и Алдан-Семенова. Отдается
предпочтение Дьякову, как достигшему истинно художественных вершин и т. д.,
а Алдан-Семенов критикуется за то, что изобразил начальника не типичным, ибо
лагерные работы после войны были упорядочены, лагеря выведены из-под
контроля начальников (далее перечисляются "пункты", из которых явствует
осведомленность автора рецензии в перипетиях лагерной организации тех
лет[35]). Алдан-Семенова хвалят за то, что он уделил внимание "барельефу" -
как явлению, по существу "имевшему место" в тех или иных формах.
Алдан-Семенов Вам кажется "расконвоированным". Тут вот в чем дело.
Лагерная Колыма - это огромный организм, размещенный на восьмой части
Советского Союза. На территории этой в худшие времена было до 800-900 тысяч
заключенных. (Поменее, стало быть, Дмитлага, где во времена Москанала было
1.200.000 человек списочного состава.)
На Колыме тех времен было несколько исполинских горнопромышленных