"Борис Шахов. Черная шаль с красными цветами " - читать интересную книгу автора

они ночевали. Только оконце чуть поболе и застеклено настоящим стеклом. Федя
чувствовал здесь себя полным хозяином, все делал уверенно и проворно. Да и
то сказать, тут ему знакома была каждая щель в стене. Илья только разжег
очаг в избушке, чтобы протопить и обновить воздух, а у Феди на костре уже
булькала каша. Федя провел Илью сначала в лабаз, открыл дверь и показал на
подвешенные на колышках наберушки-лукошки.
- Здесь сушеные пироги, здесь картошка. В той большой - сухари, а в
той, в углу, грибы. Соль в избушке на полке. Ружье, смотри, там висит, вот
тебе патроны, из них три с пулей. Но пулей сейчас стрелять некого. Вяленое
мясо сначала замочи,- учил Федя.- Огниво в избушке около каменки, кусок
напильника и кремень там же, и трута много.
- Хорошо, Федя, спасибо тебе. Здесь можно хоть год продержаться: и
запасы, и охота с рыбалкой, и баня...
- Если захочешь, оставайся совсем. Охотиться будешь
- Нет, Федя, не могу. Нам еще большие дела предстоят. Вот свалим царя,
устроим новую жизнь по новым законам, тогда и приеду - охотиться. А теперь
нет, не могу - главная схватка еще впереди.
- Схватка - это когда дерутся,- сказал Федя.- А когда дерутся, еще
неизвестно, чей верх будет, всяко может повернуться, так ведь?
- Мы обязательно победим, Федя. Трудовой народ будет с нами. А народ не
может не победить. Тут, видишь главное, чтобы все поняли, за что борются.
Если ты поймёшь, твой отец поймет, верх обязательно наш будет.
- Ну-ну. Твои слова да богу в уши.


ГЛАВА ПЯТАЯ

Утром Федя встал чуть свет, выпил чаю, подвязался ремнем поверх шабура,
сунул под ремень топор, за пазуху три ячменных сухаря и - рванулся к дому.
Тропа была проложена по красивым сосновым борам, она спускалась в лощины,
пряталась в высокой траве и снова и снова выстреливала наверх, на
беломошник, под высокие сосновые кроны. По сваленным деревьям пересекала три
ручья. Все знакомое, родное, свое. Первый раз по этой тропе Федя прошел с
отцом на охоту, когда исполнилось ему девять лет. И с тех пор бесчисленно
проходил здесь и летом, и зимой, и осенью, и с отцом, и один, и вместе с
Бусько, впрягшись в длинные, тяжело груженные нарты. Федины годы невелики, а
пота на этой тропе пролито уже немало. И каждый пень знаком, затес,
муравейник, а под ногами каждая выбоина, толстый корень поперек тропы...
Сегодня, налегке, ноги сами летели, сами несли и несли домой. Только в одном
месте чуть замешкался: поперек тропы свалило ветром старую сосну, Федя не
стал оставлять ее на потом, разрубил и оттащил вершинку в сторону, чтобы не
запинаться. Чистой должна быть тропа. По ней еще дед ходил да, поди, и
прадед тоже. Родовая тропа, своя.
Перейдя через последний перед деревней ручей, Федя одним махом поднялся
на бугор. Отсюда деревня была хорошо видна и слышна: мычали коровы, лаяли
собаки. Лес расступился, ветер донес такие знакомые, приятно щекочущие
запахи дыма и хлева - жизни. Показались за деревьями задние стены пристроек.
Не успел от леса и десятка саженей пройти - навстречу, прижав уши, большими
прыжками летит Бусько: учуял-таки... Бусько прыгнул, ткнулся холодным
шершавым носом в Федину ладонь, инерция пронесла пса еще на несколько