"Карен Георгиевич Шахназаров. Курьер " - читать интересную книгу автора

На обратной стороне открытки я прочел: "Здравствуй, старина! У нас здесь
жара адская. Недавно побывал в саванне и видел, как охотятся настоящие
масаи. Жутко интересно. Их вождь подарил мне свое копье. Замечательный
мужик. Настоящий Геркулес и к тому же умница. На открытке, конечно, не он -
это реклама, - но все же что-то похожее есть. Как дела? Успехи? Скоро приеду
в отпуск - обязательно повидаемся. Привет маме. Пиши. Папа".
- А это, надо полагать, и есть то самое копье, которое подарил вождь? -
с сарказмом произнесла мама, выслушав меня.
Это было действительно копье. Длинное, с толстым тяжелым древком,
покрытым узорчатой резьбой, и узким железным наконечником. Я взял его в
правую руку и поднял над головой.
Я едва расслышал ее слова. Тяжесть копья сладкой усталостью застыла в
плече, острый, гладко отполированный наконечник покачивался в воздухе, тая
мощь смертоносного удара. Сжимая пальцами шершавое древко, я увидел
выгоревшую саванну под расплывшимся шаром солнца. Черные узкобедрые фигуры
воинов утопали по пояс в желтой траве, в густом кустарнике над высохшим
руслом реки притаился леопард, высоко в небе, раскинув крестом крылья, повис
гриф. Все замерло. Ни малейшее движение, ни единый звук не нарушали гармонию
этого видения. И только вздох, вдруг вырвавшийся из глубины трав, мелькнул
тихим шелестом в раскаленном воздухе и угас.
- Да, он всегда любил такие игрушки, - донесся до меня голос мамы. -
Они будили его воображение...
Гриф дрогнул и скользнул вниз. Блеснули наконечники копий в руках
воинов, и яростный рык разбил утомленную тишину. Пятнистое тело вознеслось
над саванной, коснувшись лапами расплавленного обода солнца, и... И в
следующее мгновение я с силой метнул копье.
Узкое лезвие наполовину вошло в полированную дверцу шкафа, и копье
протяжно заныло, покачивая древком в воздухе.
- Ты что? - крикнула мама, бросившись ко мне. - Ты что делаешь?
И осеклась. Я закрыл лицо руками и сел на стул. Меня била дрожь. Мама
обняла меня за плечи и прижала к себе.
- Ну что ты, Ванечка? - заговорила она. - Успокойся, милый мой. Ну, что
с тобой? Это я во всем виновата... Я... Прости меня...
- Нет, нет, - бормотал я в ответ. - Это я сам... Сам... Прости меня,
мама...
До конца недели я не виделся с Катей. Несколько раз мы с ней
разговаривали по телефону, но в беседах этих, носивших самый будничный
характер, ни я, ни она ни словом не обмолвились о моем обещании объясниться
с ее родителями. Между тем я помнил и постоянно думал о нем.
В субботу после обеда я, тщательно одетый, вышел из дома. По дороге я
заехал в цветочный магазин и, завладев большим букетом алых гвоздик,
отправился к профессору Кузнецову.
Дверь мне открыла Катя. Но за ее спиной я увидел всю семью Кузнецовых
во главе с Семеном Петровичем. Одеты они были по-праздничному, на лицах
сияли улыбки. Казалось, будто они только и делали весь день, что ждали меня.
Я, совсем не готовый к такому торжественному приему, стушевался.
- Ну, наконец-то... - двинулся ко мне, раскрыв объятия, профессор и
внезапно остановился. Лицо его вытянулось, улыбка сбежала прочь.
- Что за черт! - воскликнул он, всматриваясь в меня. - Иван?!
Его супруга и мать переглянулись. Катя, словно судья на ринге, поспешно