"Карен Георгиевич Шахназаров. Курьер " - читать интересную книгу автора

радостно-глупое выражение, какое бывает у людей, загадывающих загадки.
- Теперь ты понимаешь, для чего мне нужны деньги? - спросил Сергей
Степанович, заранее упиваясь моим ответом.
- Нет, - сделал я ему приятное.
- Вот! - Сергей Степанович многозначительно поднял палец и пригласил
меня вернуться к столу.
- Не знаешь, - с удовольствием повторил он, когда мы присели, и
продолжал: - Мне нужна хорошая подзорная труба.
- За окном следить, что ли? - догадался я. Сергей Степанович
утвердительно кивнул головой, и лицо его расплылось в радостной улыбке.
- Это неприлично, - сказал я.
- Здесь совсем другое дело. Здесь наука и, возможно... Я бы сказал
даже, очень и очень возможно, великое, историческое открытие, - Он
придвинулся ко мне и понизил голос. - Слишком рано, конечно, делать
какие-либо выводы. Но я убежден, что дознался до такого, что никому и не
снилось. Я открываю тебе это не потому, что на меня произвели впечатление
твои умственные способности. Ты не обижайся, но, судя по всему, они довольно
посредственные. Однако ты молод, и углядел в твоем характере черты, полезные
для моих исследований. Мне нужен посторонний взгляд на объект, за которым я
наблюдаю, потому что иногда мне уже мерещится, будто все, что я вижу каждую
ночь из этого окна, просто плод моей богатой фантазии. Ты кажешься мне самым
подходящим человеком для этого. Не могу же я в самом деле доверить такое
важное открытие этому проходимцу Синицыну. Подумай хорошенько, прежде чем
согласиться, и, если решишься, приходи ко мне в двенадцать часов ночи.
Сергей Степанович замолчал и уставился на меня своими круглыми
ржаво-серыми глазами. Я долго не находился, что сказать. Так мы молча
смотрели друг на друга, и вдруг меня осенила мысль.
- А как же труба? - спросил я не без провокации. - Ведь подзорной трубы
у вас нет.
- Трубы нет, - не моргнув глазом, ответил Воробьев. - И наплевать, что
нет. И без нее все видно.
Я вышел на улицу в том состоянии, какое в старых романах называлось
"полным смятением чувств". Я, разумеется, сразу определил Сергея Степановича
как сумасшедшего, но все же не мог отделаться от беспокойства, которое он
заронил во мне своей таинственной историей. Однако часы показали половину
седьмого, и я поспешил к площади Маяковского, на время забыв разговор с
Сергеем Степановичем.
Остановившись между колонн Зала Чайковского, я принялся высматривать
среди прохожих Катю. Мне пришлось подождать минут пятнадцать, и наконец я
увидел ее. На Кате был просторный блестящий плащ, скрывавший все, кроме
черных сапог на высоких серебряных каблуках. Выглядела она в этом наряде
очень экстравагантно. Спрятавшись за колонной, я наблюдал, как, неприступно
вскинув голову, она идет по улице, словно не замечая многочисленных
взглядов, бросаемых ей вслед.
- Привет, - сказал я, прекращая ее победоносное шествие.
- Привет, - произнесла Катя надменно, видимо, еще не выйдя из роли
демонической женщины.
- Ты сегодня ничего, - сказал я, ухмыляясь.
- Мерси. - Катя небрежно откинула прядь волос, упавшую на лоб.
- Может, поцелуемся? - предложил я.