"Карен Георгиевич Шахназаров. Курьер " - читать интересную книгу автора

только что в отчаянной схватке одолел громаднейшего льва. Стоя в центре
залитой кровью арены, я внимаю восторженному реву толпы. Лев валяется
неподалеку, Колизей неистовствует. Сам великий Цезарь дарует мне свободу. Но
даже это меня мало интересует сейчас. В шестом ряду - девушка в
бледно-розовой тоге, стянутой серебряным поясом у груди. Она бросает мне
цветы. Букет рассыпается в воздухе, и алые лепестки медленно опускаются мне
на плечи. Я узнаю гордую патрицианку. Это Катя. Каштановые волосы и карие
глаза...
Первым, кого я встретил, когда на следующий день пришел в редакцию,
была Зиночка. Она сидела за своим столом, положив ногу на ногу, и красила
губы. Они у нее красные, но Зиночка предпочитала синий цвет. Она считала,
что женщина с губами, как у мертвеца, должна вызывать у мужчин особое
расположение.
- Ты что у Кузнецова вчера натворил, Пантелеймоныч? - спросила она
меня.
- А что такое? - поинтересовался я.
- Да вот, позвонил ни свет ни заря и просил прислать за рукописью
кого-нибудь другого.
- А ты?
- Я сказала, что больше некому. А он и говорит:
"Очень жаль, что в столь уважаемом учреждении работают такие нахалы,
как этот молодой человек".
- А ты?
- Я говорю: "Да он у нас погоды не делает. Он у нас - пойди-подай". -
Зиночка облизнула губы и взглянула на меня, явно рассчитывая произвести
впечатление.
- Замечательно, - сказал я. - Прямо как у покойника.
Зиночка сморщилась, но не обиделась. Она никогда не обижалась.
- Так что же ты там наделал, Ваня?
- Да ничего. Его дочка втюрилась в меня по уши, вот он и опасается.
- Браво, Ваня. Ты, я вижу, свое дело знаешь, Кузнецов - сильный
человек.
Я усмехнулся: дескать, красиво жить не запретишь, - и уселся в
кресло-развалюху, стоявшее подле Зиночкиного стола. Меня одолевала дремота.
Я уже было клюнул носом, но тут появился Макаров. Вид у него был неважный.
Лицо опухшее, глаза стеклянные. Он кивнул Зиночке и поздоровался со мной за
руку. Потом сел за свой стол и тяжело вздохнул.
- Ты на Цветной съездил? - спросил он меня,
- Нет.
- А чего сидишь? Двигай на Цветной. Привезешь фотографии, а потом к
Кузнецову за рукописью. Ее сегодня в набор сдавать. - Он опять вздохнул и
ослабил узел галстука. - Что-то душно у нас. Нет? - Макаров вопросительно и
печально посмотрел на Зиночку.
- Открой форточку, Иван, - сказала Зиночка. - Степану Афанасьевичу
душно.
Я полез открывать форточку, но, вдруг потеряв равновесие, сорвался с
подоконника и полетел на пол. Плечами я ударился о дверцу шкафа, стоявшего
рядом с окном. Одна створка распахнулась, и на мою голову посыпались папки с
бумагами, журналы, книги, справочники и в заключение увесистый дырокол,
угодивший мне в самое темечко. Степан Афанасьевич при этом скривил лицо так,