"Федор Шахмагонов. Ликуя и скорбя " - читать интересную книгу автора

сразу на гнезда: быть весне дружной и скорой. Яроокое выдалось утро на
Великий день.
Мостырь, пономарь церкви Пречистой Богородицы в граде Белоозерске,
правой рукой раскачивал било большого колокола, а левой ворошил вервии малых
колоколов. На озерную волну падал разносистый колокольный звон, уплывал за
озеро, гас в сосновом бору.
Мостырь откинул вервии малых колоколов, отпустил большое било. Долго не
умирал звук большого колокола, а когда потух, то слышными стали все птичьи
крики. Город со звонницы, как раскрытая ладонь. Пригретый солнцем песок
струил голубое марево, на песке ни следочка. Ни скрипа калитки, ни шороха.
Мостырь молод, худенький, прогонистый, рыжеватые усишки едва пробились
на губе, два волоска на подбородке сулят и рыжую бороденку.
Осторожно полез по перекладинам вниз. Ветер трепал полы черной ряски,
светлые волосы, спадающие по плечам, удерживал заячий малахай. На ногах
лапти - крепко цепляют за дерево.
Двери в церковь распахнуты. Теплятся лампады под темными ликами святых,
потрескивают восковые свечи, ни души.
В вечер, в большую службу, отец Василий читал двенадцать апостолов, к
утру и его поразила язва. Город вымер. На весь город он, Мостырь, один
остался.
Мостырь загасил лампадки и свечи, взял с паперти поясную калиту с
пожитками и пошел к крепостным воротам, опираясь на дубовый ослоп. Тяжело
притворялись воротины в крепость, свел их и вставил в петли железный штырь.
Затворил город. Молчаливо и грозно высились над песчаными скатами крутого
берега крепостные стены, зияли пустые стрельницы.
Мостырь спустился к воде, где лежали перевернутые днищем вверх лодии, и
присел на пенек одуматься. Сам не ведал, почему минула его черная смерть,
подобрав всех без остатка.
Что же теперь? Куда? Путь открыт во все стороны: к Ладоге, а оттуда,
как сказывали, на Новгород можно, в Карелу и на Варяжское море. По Шексне на
Волгу, на Кострому, на Ярославль, на Углич. Да кто ж знает, не побила ли и
там черная язва все людство. Неужели один он остался для всего корня на
русской земле?
Каково же одному? От тоски холодком заломило сердце, колотье такое, что
не продохнешь. Волк и тот не одинок в лесу. Ни на что не налегали руки,
криком закричал бы, если бы не предугаданная встреча.
Мостырю не дано было знать, что язва стронула людей с места и погнала
их по дорогам вразброс, неведомо куда. Брели по зимним дорогам в поисках
места, где скрыться бы от язвы, да она захватила все обжитые места. Лед на
реках не дал водного пути, потому и остался город на Белоозере в стороне от
движения...
Из города Брянска ушли от язвы два витязя из княжеской дружины:
Пересвет и Ослябя. Похоронили князя, похоронили близких, не ждать же, когда
язва под крыльца ударит!
Они были молоды, лет под двадцать каждому. Пересвет похоронил жену и
двухлетнего сына, Ослябя не успел обзавестись женой. Куда идти, где
приложить молодецкую удаль и развеять горе? В Новгород! В Новгород на
Волхове, где каждому найдется дело. Из Новгорода во все концы света путь
чист, и кому, как не Новгороду, где собрались со всего света мудрые и умелые
люди, отразить моровую язву. В Брянске не ведали, что язва пришла через