"Федор Шахмагонов. Ликуя и скорбя " - читать интересную книгу автора

Яростно светило солнце, в городе его заслонили смолистые дымы из
можжевеловых и сосновых ветвей. Смолистым дымом гонят моровую язву, гонят и
прогнать не могут. То из одного, то из другого дома выбегают люди с плачем.
В черных монашеских одеяниях монахи наваливают в подводы тела умерших и
везут их из города. Улицы вымерли, только стражники берегут костры да
смотрят, чтобы искры от костров не сделали пожара.
Тяжко ударили великие колокола всех святых, все тринадцать звонниц
опустили на город погребальный звон. На Красное крыльцо княжьего терема
вышел боярин. Бросил страшное известие: умер великий владимирский и
московский князь Симеон Иванович.
В соборной церкви Михаила Архангела душно от можжевелового дыма. Лица
прикрыты платками, бояре не теснятся, следят, чтобы не коснуться друг друга.
Митрополит Алексей вышел на амвон сказать слово боярам и князьям.
- Великий князь владимирский, московский,- говорил Алексей,- Симеон
Иванович, сын Ивана Даниловича Калиты, князя зело мудрого, защитника земли
Русской, наречен Гордым, ибо не любил крамолы и неправды, зло обличал,
наказуя: сам мед и вино пил, но николи до пьяна не упивался и пьяных не
терпел. Войны не любил, но воинство готовое имел, в чести содержал. Во Орде
от ханов и князей имел великое почтение, дани и дары невеликия давал, сам
был не алчен до имения, при нем ордынцы не воевали отчины его. Многих
пленных выкупил. Князей рязанских, тверских и ростовских поставил под свою
руку. Новгородцы не смели перечить его наместникам. Братия же его князь Иван
и Андрей имели его за отца. На Руси была тишина великая, много людей шли из
других земель служить Москве, служить ему. Повелел великий князь: "По отца
нашего благословленью, что приказал нам жить заодин, так же и я вам
приказываю, своей братье, жить заодин. Лихих людей не слушайте, которые
станут вас ссорить, слушайте отца нашего владыки Алексея да старых бояр,
которые отцу нашему и нам добра хотели. Говорю вам это слово для того, чтоб
но перестала память родителей наших и наша, чтоб свеча не угасла".
В мрачном молчании расходились из собора бояре, московские воеводы,
князья.
Намек митрополита понят. Не посмел прямо сказать, что князь Симеон
Иванович был надеждой Северной Руси. Простерлась его рука над городами и
волостями не только владимирского княжения. Новгород на Ильмене и тот
склонил перед ним голову, покорилась его боярская вольница воле московского
князя. Иван Данилович, его отец, собирал земли и сзывал со всех окраин
людишек, копил силу, копил казну, Симеону надлежало поднять меч на Орду,
если бы пришел тому делу удачный час. Ни Тверь, ни Рязань, ни Новгород не
смели с ним тягаться, и никак ордынским ханам не удавалось подтолкнуть
против него князей-соседей. По дальним волостям, в северных городах, в
Белоозере, на Устюжне, у Кубенского озера кузнецы ковали оружие, готовили
его для войска. Казны Иван Данилович собрал для этого достаточно. Из Орды
русские священники слали известия, что происходит в ханском дворце. Слышно,
что великий хан Джанибек собирается походом на Тевризское царство, близится
схватка двух наследственных родов Чингисхана: рода Джучи и рода Хулагу.
Этого и ждал Симеон... не дождался.
Моровая язва забежала на русскую землю из заморских стран, от немцев.
Первыми пострадали псковичи. Сходили на неметчину, порубили закованных в
железо рыцарей, иных увели в полон. От пленных и перекинулась. В середине
лета начала косить без разбору. Как прийти, ударит будто бы рогатиной под