"Георгий Шах. О, марсиане! (Авт.сб. "И деревья, как всадники...")" - читать интересную книгу автора

- Взять хотя бы... не буду называть фамилий... руководительницу 6-го
"Б" класса. Ведь это же факт, товарищи, что она попустительствует
ученикам. Спрашивается, разве это метод воспитания полноценной смены -
доверять подросткам самим выставлять друг другу оценки? Разве это есть у
Макаренко, разве этому нас учил великий педагог? Нет, дорогие коллеги, так
дело не пойдет. С другой стороны, возьмем опять же преподавателя
физкультуры. За десять лет в школе не выращено ни одного мастера спорта.
Видимо, ему не дорога честь коллектива. И как же товарищ объясняет свою
нерадивость? Для нас, мол, главное, чтоб молодое поколение росло здоровым.
Это искусственное противопоставление, ошибочный, я бы даже сказал, вредный
подход. Нам нужны и здоровье и мастерство.
Слушатели осмысливают молча.
- С подобными настроениями, - продолжает Дубилов, - пора кончать,
выкорчевать их, как сорную траву.
- А при чем тут марсианство? - неожиданно раздается из зала звучный
родительский голос. Но Дубилова так, с ходу, не возьмешь.
- Вот вам, товарищи, живой пример, - говорит он, разводя руками. -
Нужно ли отвечать на этот вопрос?
Крик из зала:
- Нет!
Дубилов:
- Ну вот, аудитория выразила свое отношение.
Пока в школе таким образом разворачивалась борьба с марсианством,
Гвоздика и Стенькин посвящали друг друга в события минувшей ночи. Дежурный
принес им по стакану чая. Старший лейтенант взялся было за сахар, но,
вспомнив, достал из кармана блестящую коробочку и протянул ее товарищу.
- Угощайся, - сказал он, нажимая кнопку, от чего крышка коробочки
распахнулась.
Стенькин удивился:
- Вот уж не знал, что вы сластена. - И взял конфету.
- А ты знаешь, что сейчас ешь? Марсианский бластер.
Стенькин поперхнулся.
- С аннигилирующим устройством? - машинально спросил он.
- С аннигилирующим.
- А как же фамагуста?
- Есть такой городишко на Кипре. Пришло мне в голову, хотя с
опозданием, заглянуть в энциклопедический словарь.
- Дурачили, значит?
Гвоздика кивнул и, усмехнувшись, добавил:
- Не одного меня.
Стенькин покраснел.
- Я действовал по обстоятельствам. Тут такое творилось, не поверите.
Инструкцией не предусмотрено.
- Ладно, не оправдывайся, давай сюда своих задержанных.
Через десять минут Сарафаненко и Будушкин были отпущены с миром и
извинениями. На ковер вызвали Гудаутова.
Выйдя из милицейского участка, Сарафаненко обрушился на Будушкина:
- Это по вашей милости я впервые в жизни провел ночь в арестантской. Я,
артист! Какой срам, что будут говорить в филармонии!
- Пустяки, подумаешь, одна ночь.