"Георгий Шах. Если бы ее не уничтожили... (Авт.сб. "И деревья, как всадники...")" - читать интересную книгу автора

копошившихся вокруг людей. Повсюду можно было видеть обычные
принадлежности мастерской: Молот, наковальню, инструменты разных размеров
и назначения, аккуратно сложенные готовые детали и груды ржавых отходов.
Но все это центурион с его цепким тренированным взглядом заметил позднее,
ибо его внимание сразу было поглощено диковинным сооружением в центре
мастерской.
Фундамент его составлял медный котел, укрепленный на круговой кирпичной
кладке. По форме его можно было бы принять за посудину для изготовления
пищи, не будь он столь несуразно велик и к тому ж лишен крышки. Справа и
слева из чрева котла исходили трубы в толщину человеческой руки от локтя
до плеча, причем правая, короткая, была плотно прикрыта заслонкой, а левая
сочленялась с другой трубой, поуже, которая, поднявшись под прямым углом,
ввинчивалась в сосуд, по очертаниям напоминавший амфору, в каких перевозят
на дальние расстояния, чаще по морю, масло и вино. Из горловины сосуда, в
свою очередь, выползала трубка, она соединялась с другими, многократно
изгибалась, раздваивалась, и эти хитросплетение, парившее в воздухе, как
ветви иссохшего дерева, завершалось двумя короткими прямыми коленами,
вставленными в большой ящик. Величиной с платяной сундук, тоже
изготовленный из меди, он казался необычно тяжелым, может быть, потому,
что покоился на массивной металлической треноге. Из сундука исходил
круглый стержень, а на него, как на ось, было насажено огромное деревянное
колесо с широкими лопастями.
- Смахивает на кухню, - пробормотал центурион, сгоняя с лица выражение
любознательной растерянности и принимая вид человека, который ждет
объяснений.
- Да, - усмехнулся инженер, - только кухню Вулкана. Здесь готовят блюда
не из индюшатины и кабанятины, а из благородных стихий - огня, воды,
воздуха.
Инженер соскочил с коня и, бросив поводья рабу, шагнул к странной
конструкции. Он торжественно поднял руку, требуя внимания, голос его
зазвучал громче обычного, с нотками торжественной приподнятости. Конечно,
центурион отнюдь не составлял благодатной аудитории. Но он был первым
римлянином, который увидел это, а кроме того, хотя и солдафон, мужлан, но
человек, не лишенный здравого смысла, с большим житейским опытом и
практической сметкой.
- Запомни эту минуту, центурион. Ты присутствуешь при рождении восьмого
и самого великого из чудес света. Ибо все прочие лишь прославляют
человека, а это сделает его Геркулесом. Природа одарила тебя богатырским
телосложением, физические упражнения и походная жизнь придали твоим мышцам
твердость камня. Но если даже ты позовешь на помощь всю свою сотню, а твои
легионеры покажут себя такими же молодцами, как их командир, то вам не
оторвать от земли и десятой доли той тяжести, какую легко подымет это
колесо. Да, центурион, ты не ослышался, оно в десять раз сильней твоей
центурии, ибо в нем живет божественная сила огня - стихии горючей,
светящейся, сухой и легкой, как сказал Аристотель, отец наук.
Центурион спешился, подошел к инженеру.
- Ты забываешь, - сказал он, - что здесь под моим командованием
находится целая когорта, а если добавить приданные нам вспомогательные
отряды, то наберется с пол-легиона. Но это к делу не относится. - Он
положил руку на плечо собеседнику, переходя на доверительный тон. - Я ведь