"Николай Шагурин. Новая лампа Аладдина" - читать интересную книгу автора

не оказалось), а о выходящих Нике ничего не сказал. Тут в
голову филера пришла оригинальная мысль. Он догнал Хуссейна
и окликнул его.
- Что вам угодно? - осведомился исмаилит ледяным тоном.
- Господин... э... э..., - запинаясь выговорил Микс. -
Достопочтенный ага (он слышал, что в Индии так величают
знатных господ), я слышал, что вы великий предсказатель, чи-
тающий в книге судеб так же легко, как школьник в прописях.
Не могли бы вы сказать мне пару слов...
Хуссейн молча взял руку шпика и повернул к себе раскрытой
ладонью.
- Вообще-то я бесплатных предсказаний не даю. Но для че-
ловека Ратапуаля могу сделать это маленькое одолжение.
Он осмотрел линии на ладони Микса.
- К сожалению, придется огорчить вас. Вам в ближайшее
время придется пережить крупные неприятности, если... если
вы не будете держать язык за зубами. Прощайте.
"Прорицатель" повернулся к нему спиной, вскочил в желтый
"Ягуар" и умчался.
"Под белым колпаком" Микс встретился с Никсом, уже закан-
чивавшим порцию рагу с зеленым горошком.
- Ну, где ты провалился? - грубовато спросил он напарни-
ка. - Как там, никто не появлялся?
- Не входил никто. А выходил сам господин Хуссейн.
Нике воззрился на Микса, как будто видел его впервые в
жизни. Он чуть не подавился косточкой.
- Как ты сказал? - еле выговорил он.
- Господин Хуссейн.
- Да ведь он уехал со мной на аэродром.
- Так этот человек в верблюжьем бурнусе был тоже Хуссейн?
- Он самый. Он уже летит, вероятно, над океаном. И что ты
об этом скажешь?
- Я не знаю, как объяснить такое совпадение. Но ведь он -
факир, а они могут перевоплощаться, двоиться, находиться за-
копанными в могилу несколько часов...
Агент № 29 и агент № 32 долго глядели в глаза друг другу.
Так между ними было заключено молчаливое соглашение: похоро-
нить эту историю во избежание крупных неприятностей.

10. ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС ИМПЕРАТОРА ФУРКАЛЯ

Репортер официоза "Микроландский Меркурий" торопливо
строчил в блокноте: "Прекрасный солнечный день середины июля
всеми красками радуги расцветил это пышное празднество, как
символ высшего достижения нашего обожаемого монарха Хуно
Первого, отца народа..."
Журналист не упоминал о том, что полуденное солнце в этот
день было излишне щедрым. Ни одно дуновение ветерка не шеве-
лило листья на ветвях, осенявших трибуну, покрытую велико-
лепным персидским ковром.