"Сергей Гомонов, Василий Шахов. Послания себе ("Душехранитель" #3)" - читать интересную книгу автора

Кассирша выбила чек и назвала сумму. Не отвлекаясь от своих
мыслей, Ник отдал деньги и спрятал пакеты, составленные в
металлическую сетку.
Людмила - значит "людям милая". Вот и пусть сегодня
погуляет по-человечески, отдохнет.
Едва Гроссман сел за руль, запиликал "сотовый". Он с
удивлением услышал голос няни - она никогда не звонила ему, тем
более, на "мобильник".
- Николай, вы знаете, с Сашулей что-то не так...
- В смысле?! - (ну вот, расслабился, сглазил, шайтан
побери!).
- В смысле - у него жар и рвота... Я вызвала "скорую", но
их до сих пор нет. Я не знаю, что делать...
- Я уже еду. Вы там только не психуйте, Люда, не пугайте
его...
Няня встретила его с несказанным облегчением:
- А то я вся как на иголках...
- Что, до сих пор не приехали? - не разуваясь, Николай
бросился в детскую.
- Тише, он уснул! - шепнула ему вдогонку Люда.
Шурик спал, раскинувшись на своем диванчике. Щеки его были
пунцовыми, на лбу блестели капельки пота. Гроссман перевел дух:
хотя бы жар спал, и то слава богу.
- А Рената? - понижая голос, обратился он к няне.
- Я позвонила в ателье, но никто не брал трубку... Сегодня
ведь пятница...
- Так я и знал... - проворчал Ник и стал на колени на
паркет возле диванчика.
От испарины волосы мальчика казались еще темнее. С
возрастом их цвет, как и черты лица, все больше менялся. Шурик
уже не был золотисто-рыженьким одуванчиком, как в младенчестве.
Волосы его после года стали светло-каштановыми, а теперь и
"позолота" сменялась пепельным оттенком. Личико, некогда бывшее
маминой копией, теперь повзрослело: уже никто, как раньше, не
называл его "девочкой". В глубине души Гроссман испытывал
тайное удовлетворение, когда люди замечали, что Шурик похож на
него: действительно, мимика, улыбка, блеск глаз были его,
Николая. И только сами глаза - темно-серые, непрозрачные,
наблюдающие. Они как будто впитывали в себя весь мир и ничего
не отдавали взамен. И кожа - бархатистая, нежная настолько, что
были видны сосудики, мраморная. Такой румянец во всю щеку, как
сейчас - редкость для него. Воистину, это могло напугать и не
только заботливую няню.
Все же Рената успела раньше "скорой помощи". Она вбежала в
дверь, которую забыли закрыть Гроссман и Люда, кинулась в
детскую - и сразу к сыну.
- Сашкин, Сашкин! - шептала она, целуя его ручки, лежавшие
поверх одеяла и на подушке.
Гроссман осуждающе посмотрел на нее и удалился. Няня
вкратце объяснила, что случилось. Рената отвернулась к малышу.