"Мариэтта Шагинян. Голова Медузы" - читать интересную книгу автора

Одинаковое усердие двух друзей продолжалось недолго. Начать с того,
что они мешали друг другу то возле умывальника, то возле спиртовки, за
столом, за прогулкой, за лекциями. Повышенное настроение каждого из них не
находило себе опоры в другом, не встречало ни противодействия, ни
противочувствия и оттого не приносило внутреннего удовлетворения. Первым
заметил это Игнатий. Сперва он забавлялся такой странностью, потом
задумался и кончил тем, что вернулся к прежним привычкам - лежал по утрам,
не убирал своего стола, киснул и ленился. Однако в лени его была какая-то
предумышленность: он все приглядывался к чему-то, да выжидал, да думал так
упорно, что молчание начинало тяготить Андрея.
Уже приблизились экзамены, снег стаял, назначили сессию для медиков.
Бодрый, порозовевший, подтянувшийся Андрей успевал бегать в университет,
учиться и ходить за Игнатием. Он, как женщина, приспособлялся к его
слабостям, сносил их и приводил в систему. И характер его шлифовался о
неровности в поведении товарища. Первый экзамен наступил и сошел
блистательно. Рассказывая об этом Игнатию, Андрей вдруг заметил перемену в
своем сожителе: тот казался обрюзгшим, постаревшим лет на пять и
осунувшимся: лицо его не выражало ни сочувствия, ни зависти, а словно
окаменело.
- Игнатий, да что с вами? - со страхом воскликнул он, забывая о себе.
- Нет, так, ничего. Продолжайте, пожалуйста!
- Голубчик, вы больны? Как это я раньше не заметил! - не слушая его,
беспокоился Андрей.
Он чувствовал что-то похожее на стыд пли страх. Тогда Игнатий прошелся
раза два по комнате, стал перед товарищем и заговорил:
- Андрей, только вы не слишком огорчайтесь. Мне кажется, есть вещи,
которые нельзя человеку узнавать. А мы с вами подошли к одной такой вещи
чересчур близко, и я ее узнал.
- Господи, да какая вещь? Уж не наговорил ли вам чего-нибудь этот
дурак Филимонов? Вы - непростительно нервный человек, Игнатий!
- Никакого Филимонова я не видел. Но только я знаю теперь, что в мире
нет даровщины. Все существует за счет другого. Понимаете вы, Андрей: все,
что мы получаем, - это не из воздуха, не из материи, не из кассы, а от
такого же существа, как мы. Кассы в мире не существует. Это мы друг друга
обрабатываем. И когда кто-нибудь из нас получает, это значит, что от
кого-то другого отнимается.
- Не понимаю ни бельмеса, - дрожащим голосом проговорил Андрей.
- Ага, не понимаете! Нет, вздор, понимаете, приятель! Понимаете вы,
что, когда вам плохо, мне хорошо! Чтобы один был счастлив, надо другому
быть несчастливым! Когда один слагается в единицу, будьте уверены, что
кто-нибудь другой разлагается. Это вы понимаете?
- Вы заразились наивным дарвинизмом, Игнатий. Борьба за
существование...
- Мне наплевать, дарвинизмом или вампиризмом или чем там хотите! -
перебил его Игнатий в бешенстве. - Не воображайте, что от таких слов вы
поумнеете. Дело в том, что элементы поедают друг друга. Физические,
душевные, духовные элементы - всякие. В материи нет сознания, и она от
этого не страдает. А мы... мы...
- Игнатий, родной, успокойтесь! Не создавайте себе призраков, - с
отчаянием молил Андрей, хватая друга за руки.