"Мариэтта Сергеевна Шагинян.?Четыре урока у Ленина " - читать интересную книгу автора

* Ленин и международное рабочее движение, с. 77 - 78; Воспоминания о
Владимире Ильиче Ленине, т. 2, с. 469 - 470.

В этих словах нет ничего нового, каждый, кто когда-либо писал о
личных встречах с Лениным, неизменно отмечал то же самое - великую
простоту, сердечность, товарищество Ильича в его общении с другими людьми.
Можно назвать поэтому рассказ Клары Цеткин типичным. Есть в нем только
одно, что немецкая коммунистка прибавила от себя. Не услыша этого, как
личного признания от самого Ленина, не цитируя какого-нибудь ленинского
высказывания в письме или разговоре, а как бы невольно беря на себя
функцию психолога или писателя (который может говорить за своих
воображаемых героев), она пишет про Ленина: "...он чувствовал себя своим
человеком среди них". Если б редактор потребовал от нее на этом месте
справку, откуда она это знает, или строгий "коронер" на судебном процессе
указал ей, что свидетель не имеет права говорить за других о том, что
другие чувствуют, а только за себя, что он сам чувствует, Клара Цеткин
вынуждена была бы поправиться и уточнить свою речь таким образом: "Я
чувствовала" или "я видела, что Ленин чувствует себя своим человеком среди
них". Тогда нужно было бы доискаться, что же именно в отношении Ленина к
другим людям (ведь не только простота и сердечность!) вызвало у Клары
Цеткин такое признание.
Здесь мы оставим на время книжку воспоминаний и обратимся к другим
источникам более общего порядка.
Когда вышло первое издание сочинений Ленина, у нас еще не
существовало разветвленной сети кружков политучебы с широко разработанной
программой чтения. Каждый вопрос в этих программах охватывал (и охватывает
сейчас) много названий книг классиков марксизма, но не целиком, а с
указанием только нужных для прочтения страниц, - от такой-то до такой-то.
Считаю для себя счастьем, что я избегла в конце двадцатых годов этой
пестроты знакомств с книгой по кусочкам и смогла прочитать Ленина том за
томом, каждое произведение в его целостном виде. Правда, не имея ни
консультанта, ни старшего товарища, который "вел" бы меня в этом чтении, я
часто "растекалась мыслью" по второстепенным местам, увлеченная
какой-нибудь деталью, и упускала главное. Зато детали эти мне очень потом
пригодились. Одна из таких деталей, останавливающая внимание на первых же
страницах "Материализма и эмпириокритицизма", помогает, мне кажется,
понять очень важную вещь: связь  и н д и в и д у а л и з м а  в характере
человека со склонностью его мышления к теоретическому  и д е а л и з м у.
Владимиру Ильичу очень полюбилось одно выражение у Дидро. Начав свою
полемику с Эрнстом Махом, он приводит полностью всю цитату, где Дидро
употребил это выражение. Судя по сноске, Ленин читал французского
энциклопедиста в оригинале и сам перевел цитируемое место. Речь идет о
беседе Дидро с Даламбером о природе материализма. Дидро предлагает своему
собеседнику вообразить, что фортепьяно наделено способностью ощущения и
памятью. И вот наступает вдруг такой момент сумасшествия... Далее следует
знаменитая фраза Дидро: "Был момент сумасшествия, когда чувствующее
фортепиано вообразило, что оно есть единственное существующее на свете
фортепиано и что вся гармония вселенной происходит в нем"*. Этот образ
чувствующего фортепьяно, на клавишах которого (органах восприятия) играет
объективный мир, то есть материально существующая природа, - и которое