"Игорь Шафаревич. Арьергардные бои марксизма" - читать интересную книгу автора

как к своему единомышленнику, который может помочь им понять загадочный для
них опыт России, ибо сам был ему причастен. И он с легким сердцем советует
им идти вперед, не заботиться о последствиях и верить, что у них все
обязательно кончится хорошо, - не имея в то же время для этого никаких
аргументов (или по какой-то загадочной причине не желая их обнародовать).
Добросовестно ли это?
Конечно, современный Запад во многом отличается от дореволюционной
России. Но для того-то и надо было бы "подробно развить эту тему", чтобы
выяснить, в какую сторону будут влиять эти различия. На Западе имеется
старая традиция участия в политической жизни, основанной на многопартийной
системе, почти полностью отсутствовавшая в России. Но зато там разработана и
несравненная техника манипулирования психикой человека при помощи средств
информации, рекламы и приманок материального изобилия. И в предреволюционной
России свирепствовал терроризм, но не в такой степени, как сейчас на
Западе, - по крайней мере, правительство не вступало в переговоры и
соглашения с террористами. Слова Столыпина "Не запугаете!" вряд ли мог бы
повторить кто-либо из современных западных политиков. Та степень отрицания
всего существующего общества, его культуры и морали, от которой существенно
зависит размах и радикализм революции, - на Западе сейчас гораздо выше, чем
в предреволюционной России. Мысль Ж.-П. Сартра, что Джоконду было бы не
жалко сжечь, в России мог высказать разыскиваемый полицией заговорщик вроде
Бакунина (и говорил очень похожее), - но в устах почтенного философа она
была бы невозможна. А сексуальная или "психоделическая" революция, "суинг"
или Берлинские коммуны шокировали бы русских нигилистов больше, чем
современных благонамеренных буржуа.
Не кажется столь уж фантастической гипотеза, что ряд факторов, в том
числе большой вес консервативного крестьянства и влияние христианства в
народном мировоззрении и интеллигентской культуре, - сильно смягчили
характер революции в России, так что она является не усиленным, а
ослабленным вариантом того, что может проявиться на Западе. Несколько
приведенных выше замечаний, конечно, не являются попыткой доказательства
такой гипотезы: мы хотели лишь указать, насколько сложным и неочевидным
является этот вопрос. Он требует тщательных и объективных исследований,
которых скорее всего и можно было бы ждать от историка, предлагающего нам
вместо этого голословные утверждения, сделанные "со всей определенностью".

VI

Как действовали бы близкие по взглядам Р. А. Медведеву левые круги
Запада (например, так называемые "еврокоммунисты"), если бы власть оказалась
в их руках? Как они на деле отнеслись бы к инакомыслию и оппозиции? Вопрос
этот, быть может, будет проверен экспериментально, если власть к ним в руки
попадет, однако жизнь показала, что такой эксперимент может дорого обойтись.
Безопаснее попробовать извлечь какую-то информацию из модели, которая
находится перед нами, - понять, как чуждые и несимпатичные автору точки
зрения воспринимаются, например, в работах Р. А. Медведева.
Прежде всего бросается в глаза, что любое мнение, отличное от того,
которого придерживается сам автор, встречается предельно враждебно и
подозрительно. Так, говоря о течении "западников", автор пишет: "Есть среди
"западников" и крайние группы, которые доходят до апологии капитализма,