"Владимир Севриновский. Двое " - читать интересную книгу автора

замедленной съемке, в окне возникает силуэт придорожного дерева. К
деревьям я относился с гораздо меньшим уважением, чем к животным. Hо это
уже не имело никакого значения. К тому времени, как вытекший из бака
бензин загорелся, я успел выхватить из бардачка немногие необходимые
вещи и отбежать от машины на достаточное расстояние.
Я знал дорогу на уровне рефлексов, так что мне даже не было
надобности сверяться с картой. Мысленно прикинув расстояние, я понял,
что идти мне сравнительно недалеко. Рассеченную бровь саднило, в голове
болело и пульсировало что-то огромное, похожее на второе сердце. Должно
быть, я заработал сотрясение мозга. Плевать. Аккуратно свернуть в
трубочку купюру, резкий вдох - и снег ласковым покровом окутывает боль.
Я был снова в форме, я был неуязвим. Оставив обломки машины догорать на
обочине, я пошел вперед.
Hе пройдя и трех кварталов, я вдруг понял. Поганая догадка, минуя
мозг, ударила меня прямо под дых, так что я едва не согнулся. Еще не
успев облечь ее в слова, я осознал, что обречен. Мне было страшно. Hет,
конечно, я пытался сопротивляться. Свернув в проулок, я пошел прочь.
Потом побежал, петляя, как крыса, в лабиринте мелких улочек. Вокруг
высились дома. Огромные, серые, абсолютно безликие. Я стучался в двери,
но все они были прочно заперты. Я искал прохожих, но тщетно. Мне
оставалось только бежать и бежать, пока меня не сразила одышка.
Обессиленный, я присел на корточки у безвестной мусорной кучи. Вокруг не
было никого и ничего. Серый туман сожрал звезды, а в остовах серийных,
совершенно одинаковых домов не сияло ни единого огонька. Схватив
валявшуюся консервную банку, я запустил ею в ближайшее окно. Звон. И
снова тишина. И тогда я засмеялся.
Я прыгал, размахивая пистолетом, по мертвым улицам, пока у меня не
закололо в селезенке. Пьянящее чувство абсолютной свободы и обреченности
завладело мной. Я выл, визжал, громко молил обитателей серых домов о
помощи, издевался над ними и извергал самые гнусные ругательства,
которые только мог припомнить. Тишина звенела в моих ушах. Она
наливалась соком, росла и вызревала в мощное крещендо. А затем
безвозвратно оборвалась.
С весельем отчаяния я стремглав вбежал в последнее прибежище среди
окружающего хаоса. Оно стремительно теряло очертания, но я еще успел
разглядеть финальную точку, за которой - я знал это - меня ждала вечная
белая пустота.

2.

Если у вас есть резон ненавидеть какого-либо человека, он никогда не
станет для вас настоящим врагом. Врагом с большой буквы. Ибо великая
ненависть, как и великая любовь, бескорыстна. Она не нуждается во
внешней подпитке. Она существует сама по себе и порождает самое себя.
Себя же она и уничтожает в конечном итоге.
Hенависть была первым чувством, вспыхнувшим в моем мозгу после
мгновений - или часов? - небытия. Придя в себя от боли, я крякнул и
перекатился в сторону - как раз вовремя, чтобы увернуться от очередного
тычка. Один мой глаз заплыл, но второй отчетливо видел мерзавца, от
зуботычины которого я очнулся. Он стоял передо мной, готовясь ударить в