"Владимир Севриновский. Гений (рассказик)" - читать интересную книгу автора

назад? Пятнадцать? Hе помнишь? А зря! Попробуй, отыщи их - и тогда
тебе станет ясно, во что бы ты превратился со всеми своими светлыми
идейками! Двое или трое твоих старых друзей давно спились, а остальные
уже много лет пишут лишь доносы на соседей, а читают разве что огрызки
вечерних газет в собственном клозете! Посмотри, как живут эти люди, а
потом утверждай, если сможешь, что ты создал собственное имя. Да это
имя сейчас стократно дороже, чем ты сам со всеми своими возвышенными
потрохами! Ведь ты куролесишь не из-за того, что готов сделать нечто
лучшее, а потому, что уже давно пуст, как выпитая бутылка. Если не
можешь больше работать - убирайся ко всем чертям и строчи свои
писульки под каким угодно псевдонимом, но имя уж будь любезен оставить
тем, кто сможет им достойно распорядиться. Я сам куплю его у тебя и
смею заверить, что никто из твоих поклонников даже не заметит разницы.
Разве что кто-нибудь удивится, откуда в твоих новых произведениях
появились давно утраченные живость и острота.
Он замолчал, тяжело дыша. Писатель судорожно сглотнул и крикнул
неестественно высоким голосом:
- Hе смей так pазговаpивать со мной, мерзавец! Все эти годы ты
использовал меня! Ты присваивал мою энергию, мой талант, а теперь
хочешь присвоить даже мое имя? Hе выйдет! Имей в виду, что скоро все
узнают, кто ты такой, я всем расскажу, всем, всем...
- Прекрати истерику, дуралей! - презрительно вымолвил его
собеседник и, размахнувшись, коротко ударил Писателя по лицу. Сам по
себе удар был не слишком сильным и предназначался скорее для того,
чтобы привести в себя чрезмерно разгорячившегося литератора, однако
умолкнувший Писатель неожиданно почувствовал, что у него заложило нос,
а вслед за этим в наступившей тишине на чистый лист бумаги
неестественно громко шлепнулись одна за другой две жирные
темно-красные кляксы. Hе успели они расплыться по белоснежной
поверхности, как Писатель, растопырив руки, тяжело перевалился через
стол, целясь кончиками пальцев в горло своего гостя. По ковру зашуршал
упавший стакан с недопитым чаем. Гость стоял спокойно и непоколебимо,
как точка в конце излишне напыщенной фразы. Без труда уклонившись в
сторону, он легонько толкнул Писателя растопыренной ладонью в грудь.
Писатель мешком отлетел в угол и неуклюже осел на ковер, задыхаясь от
внезапного пpиступа кашля и разбрызгивая вокруг себя мелкие багровые
капли.
- Эх ты, вояка... - с сожалением сказал гость, - Здоровьице-то
слабенькое, а все туда же, кулачками махать...
Он как-то сразу съежился и смешно засуетился. Добыл из чpева
серванта холодную ложку и заботливо приложил ее к загривку Писателя,
чтобы унять кровь. Бормоча успокаивающие слова, укрыл его лоб мокрым
полотенцем и аккуратно обтер лицо от липких потеков. И вот, наконец,
они сидели рядом на видавшем виды диванчике - старые приятели, которые
только сейчас стали помаленьку понимать всю нелепость сложившейся
ситуации.
- А ты все еще парень хоть куда! - смеялся гость, - И ведь все
изображал из себя тихенького, усталого... Да с такой энергией мы скалы
свернем! Если, конечно, опять шалить не будем. Ты хоть бы жену
послушал. Она у тебя умница. Видишь - стоило ей тебя на денек-другой