"Тим Северин. Дитя Одина ("Викинг" #1) " - читать интересную книгу автора

прочих рукописей, сохраняемых ныне в обители. Поставленный библиотекарем
аббатства нашего, приступил я к делу сему с должным тщанием, как велел ты
мне, и, утруждаясь таково, обнаружил упомянутую рукопись в собранье
священных книг, где лежала она среди прочих манускриптов, никем не
замеченная. И как не было на ней никакого заглавия, а начертана она четким
почерком, рукою писца умелого, то и начал я - да простится мне грех
самонадеянности - разбирать ее, полагая, что сие есть житие одного из
святых, наподобие всеблаженной памяти Уилфреда, чьи деяния, пресветлые и
поучительные, записал столь искусно мой предшественник, преученейший отец
Эддиус Стефанус.
Но иное попустил Господь, и нашел я вместо ожидаемого повесть некую, в
коей правда подменяется лицемерием, воздержание - многогреховностью, вера
истинная - суеверием языческим. Из той же повести многое не внятно уму
моему, а иное, что смутно постиг, то молитвой и постом тщусь из мыслей
изгнать. Но в иных местах - и сие меня ввергло в сомнение - сообщается о
великом числе отдаленных земель, где, воистину, семя истины произрастет, как
на почве плодороднейшей, коль посеет в нее сеятель, веры истинной
преисполненный, в единого Бога верующий и на милость его уповающий.
А кто труд сей писал, в том сомнения нет. Он же памятен в нашей обители
многим братиям нашим, старожителям, коих, исподволь выспрашивая, разыскал я
доподлинно, что пришел он к нам человеком уже в летах, сильно израненным,
жизнью потраченным и нуждающимся в помощи. По его же повадке и учености
положила братия, что допрежде подвизался он в святых орденах. Но то было
одно лишь лукавство и лжа искусная, ибо сей его подлинный труд
свидетельствует о порочности его пути и неправде сердечной. Верно сказано:
не восстать человеку, в искушение впавшему, не подняться из топей греха,
коли не будет на то Божьей милости.
Также вызнал я, что сей лже-Трангбранд проводил часы многие,
уединившись в скриптории, за работой смиренной и ревностной. Принадлежности
же для письма ему были даны, ибо он был копиист отменный и во многих
художествах искусный, даром что летами ветх и глазами слеповат. А на деле,
как сидел он, склоненный над рукописанием, сокрывая дела свои от чужих глаз,
то никто и не видел, что он творит. Сатана же водил рукой его, ибо вместо
священного он начертывал свое тайное и темное. Посему я не медля велел
никаких же отныне письменных принадлежностей никому не давать без особой на
то нужды. На другое же не достало мне ни разума, ни учености: богохульна ли
сия рукопись - то не мне судить. А равно, изничтожить ли ее следует или
должно сохранять ее, поелику в ней писано о незнаемом и неведомом, - то не
мне решать. Ибо сказано: "Много странствовавший знает многое, многоопытный
же здраво молвит".
Два других фолианта из тех сохраняю в сокрытии, ибо мыслю найти в них
продолжение богохульного сего и злостного жития. Не читал я их - ожидаю
веления твоего. А иных, святой отец, частей сего писания греховного, право
слово, у нас не имеется. Ибо сделан мною обыск в нашем книжном собрании со
всем тщанием, не оставил ли каких еще следов тот мнимый монах, что бежал из
обители неожиданно и потайно, и вот - нет ничего. Полагали же в обители, ибо
тайно творил он дело свое, что сей мнимый монах ушел от нас, помутившись
рассудком по дряхлости лет, и все ждали, не вернет ли его благодетель какой
или весть придет о кончине его. Не случилось сего. Из того же, что писано
им, уясняется: не впервой ему, знать, утекать, аки татю в нощи, от