"Род Серлинг. Можно дойти пешком (Сборник "Мир "Искателя")" - читать интересную книгу автора

стали - мы их доставали из старых подшипников, - те мы называли стальками.
А через которые можно было смотреть, мы называли ясненькие. А как сейчас -
тоже даете им названия?
- Ага, - сказал мальчуган.
Мартин показал рукой через улицу на телефонный столб, изрезанный и
истыканный тысячами складных ножей.
- Здесь мы играли в пряталки, - сказал он мальчугану и громко
засмеялся, потому что воспоминание это согрело его и пришлось по сердцу. -
Вот прямо на этой улице и играли, летом, что ни вечер. А я жил вон в том
угловом доме. - Он показал рукой. - В том большом, в белом.
- В доме Слоуна? - спросил мальчуган.
Глаза у Мартина расширились.
- Верно. Вы все еще так его называете?
- Как?
- Дом Слоуна. Это я Слоун. Меня зовут Мартин Слоун. А тебя как?
Он протянул ладонь для рукопожатия, но мальчишка подался назад,
нахмурившись.
- Вы не Мартин Слоун, - укоризненно сказал он. - Я знаю Мартина Слоуна,
а вы и не он совсем.
Мартин засмеялся.
- Не он, говоришь? Ну-ка посмотрим тогда, что у меня написано в
водительских травах.
Он сунул руку в нагрудный карман за бумажником. Когда он поднял взгляд
от удостоверения, мальчуган уже улепетывал по улице, а потом свернул с нее
на лужайку и помчался к дому напротив дома Слоуна. Мартин медленно встал и
двинулся дальше. "Да это же в первый раз, бог знает за какое время, -
подумалось Мартину, - что я могу вот так неспешно пройтись". Дома и
лужайки уплывали назад мимо него, а он вбирал их в себя. Он хотел, чтобы
это тянулось как можно дольше. Ему хотелось познать это все. Где-то
подальше - он слышал - звучал детский смех и тилиньканье колокольчика на
фургоне мороженщика. Все подходило одно к одному - и то, что открывалось
глазу, и звуки, и общее настроение. Он ощутил, как в горле поднялся и
остановился какой-то комок.
Слоун не обратил внимания, сколь долго он шел, но в конце концов
увидел, что находится в парке. Здесь тоже все было по-прежнему - как эта
аптека, как эти дома, как эти звуки. На том же месте стоял павильон с
большой круглой эстрадой для оркестра. Все так же крутилась облепленная
ребятишками карусель, и металлическая дребезжащая музыка шарманки
по-прежнему сопровождала ее круговой бег. Были и те же самые деревянные
кони, и те же латунные кольца, и те же киоски с мороженым, и те же
продавцы сахарной ваты. И всюду дети. Короткие штанишки и микки-маусовые
рубашки. Леденцы и стаканчики с мороженым, и смех, и радостный визг. Язык
детства. Музыка - симфония лета. Звуки водоворотом кружились вокруг него.
Шарманка, смех, ребятишки... Снова он почувствовал, как что-то сдавило
горло. Снова горько-сладкое. Он оставил все это так далеко позади, и вот
вдруг смог обрести все опять.
Мимо него прошла хорошенькая молодая женщина, толкая перед собой
коляску с ребенком. Что-то в лице Мартина Слоуна, который разглядывал
карусель, привлекло, должно быть, ее внимание, потому что она
остановилась. Никогда раньше она не видела такого выражения. Может быть,