"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Искать, всегда искать! (Эпопея "Преображение России" - 16)" - читать интересную книгу автора

сторону, я - в другую...
- Отчего же ты не спросила, в каком он доме отдыха?.. Или он только
проездом здесь?
- Ах, мама!.. Ну почем я знала, что все это надо спрашивать?.. Я даже
не знала, что это Даутов! Я потом только догадалась...
- Хорошо, но что же он все-таки тут делает? - смотрела на Таню мать,
едва справившись со своим тиком.
- Сливки снимает, как и тогда снимал! - уже обиженно ответила Таня.
Потом ей нужно было объяснить, какие "сливки", и подробно описать, как
он одет, каков он стал по наружности, какой у него голос теперь (прежде, она
это отлично помнила, был низкий и глуховатый).
- Ведь можно узнать в милиции, в адресном столе, где он остановился! -
радостно догадалась, что нужно сделать, мать.
- Конечно, можно, - живо согласилась Таня. - Сходить сейчас?
- Нет, я сама... я сама схожу, - заторопилась мать и начала тут же
переодеваться.
Таня знала, что июльская жара всегда очень плохо действовала на мать.
Она сказала:
- Вот увидишь, мама, что я пойду и сейчас же обратно... А тебе будет
вредно...
- Подай мне розовую кофточку! - приказала мать.
Она была теперь очень оживлена. Она не хотела уступить дочери этой
радости: точно узнать, где именно, сегодня же, может быть через какой-нибудь
час, найти Даутова. И разве не может случиться, что он сам встретится ей на
улице и ей даже не нужно будет заходить в адресный стол...
Таня поняла это. Она помогла матери одеться, скромно улыбаясь. А когда
мать пошла по-прежнему летучей походкой, Таня из окна посмотрела ей вслед с
улыбкой, выражающей многое: и удивление, что мать так ожила вдруг, и радость
видеть мать такой оживленной, и, пожалуй, снисходительность к матери, так
как причина ее оживления была ей совсем непонятна.
Она вытащила из стола запрятанную в книге старую фотографическую
карточку Даутова и сказала вслух:
- Он! Конечно, он!.. - и погрозила этому, на карточке, Даутову пальцем:
- Вот погоди, мама тебе покажет, как глаза пялят!.. И хотя бы был красивый
какой-нибудь, а то ведь некрасивый, нет, нет, нет!..
Странно было для нее самой, что, чем больше она глядела на этого
Даутова на карточке и вспоминала сегодняшнего, тем больше как-то терялось
между ними сходство, и ей уже начинало казаться, что сегодняшний был совсем
не Даутов; тогда она сконфуженно клала карточку в книгу и начинала глядеть
виновато в окно, ожидая мать. Но потом опять открывала книгу и при первом же
взгляде на карточку решала: "Он!.." Так делала она, проверяя себя, несколько
раз.
Не раньше как через час вернулась Серафима Петровна. Она была разбитая,
усталая, увядшая, тоскливая, прежняя. Она сказала глухо:
- Не нашли его в адресном столе... Должно быть, он был тут проездом, а
ты...
- Что я, мама?.. Что я должна была сделать, наконец? - обиделась Таня.
- Ты должна была ему сказать, что я су-ществую!.. Что я здесь! Вот что
ты должна была сделать... А ты обо мне не вспомнила!..
Не переодеваясь, она легла в постель и повернулась лицом к стене.