"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Львы и солнце (Эпопея "Преображение России" - 14)" - читать интересную книгу автора

столиком рядом с каким-то отделенным унтер-офицером, у которого по-охотничьи
за спиной на ремне торчала винтовка без штыка. Оба они пили чай, как
одолевшие безводную пустыню; они расстегнули вороты рубах, сдвинули на
затылки шапки; лица у обоих стали свекольными и лоснились.
Унтер-офицеру было за сорок, он был взят из запаса в запасной батальон.
Шапка его - папаха из серой поддельной мерлушки, лицо - круглое, бабье, -
все казалось очень знакомым Ивану Ионычу, до того знакомым, что он с первого
же слова начал говорить с ним попросту, хлопая его по плечу и с ухмылкой:
- Думаешь ты, что старше ты меня в чине-звании? Не-ет, брат, я сам
унтер девятнадцатого пехотного Костромского полка!.. Это называлась пятая
дивизия... Наш полк был - белый околыш, а Вологодский - синий, а семнадцатый
Архангелогородский - тот красный околыш, а Галицкий двадцатый - те уж черные
галки, черный околыш... красоты в нем, конечно, никакой... Мы споначалу в
Батурине стояли; так себе городишко, паршивый, совсем село, только замки там
старинные, двое... Как на плацу, бывало, ученье - командуют: "На-правле-ние
на замок... Разумовского!.." Или в другую сторону: "На-правле-ние на
замок... Мазепы!" Сейчас, значит, по фланговому стройся на замки... От них
там одни только стены кирпичные оставались, от этих замков, а крыши уж черт
взял... И, разумеется, раз команду подают: "Стоять вольно!.. Оправиться!" -
солдатня сейчас со всех ног туда животами вперед, и только на бегу пояса
снять успеют.
- Это в какой было губернии? - полюбопытствовал унтер-офицер, глянув
воловьим выпуклым глазом.
- Это в Черниговской, а потом мы в Житомир перешли, на австрийскую
почти границу... И не знали, бараны, зачем нас туда погнали!.. А погнали нас
туда, чтобы в случае войны мы под первые пули, вот зачем!..
- Офицера у вас как... дрались?
- Ого! - почти радостно отозвался Полезнов. - Увечили!.. Я
каптенармусом ротным был, а ротный наш, капитан Можейко... Я же прав вполне
был, и мог я ему подробно объяснение дать насчет мундиров второго срока, он
мне: "И-ишь раз-го-вор-чистый, как все одно шлюха!" - да в это вот место, -
Полезнов показал повыше левого виска. - Если бы чуть ниже взял, убил бы...
- Твоя как фамилия? - хриповато спросил унтер-офицер.
И по этому случайно хриповатому голосу мгновенно вспомнил Иван Ионыч,
на кого был похож он: на Зверякина, того, который, скупая овес, орудовал
около Вышнего Волочка. И вот, сам не зная почему, ответил он найденно:
- Зверякин!
- Фамилия лесовая, - важно усмехнулся унтер-офицер, - и видать, что ты
по природе из лесовых... А моя - Вечерухин.
- На мне, конечно, шуба теперь из меха, - несколько конфузливо сказал
Иван Ионыч, - однако я, брат...
- Шуба такая на каждом рабочем быть должна, - перебил Вечерухин важно.
- С одним подрядчиком намедни по душам пришлось говорить, - поблескивая
глазами, возбужденно говорил Полезнов. - Веришь ли, говорит, ну не досада?
Сыпешь, сыпешь этого овса на фронт, как в бездонную яму, и хотя бы толк
какой от этого был, чтобы тебе оправдание, что ты у своего брата что доброе
берешь, а ему бесполезные деньги даешь, - так нет же тебе и этого
оправдания! Только немцы, как они наши обозы везде забирают, этим твоим
овсом пользуются, а ты из-за него ночи не спишь, как бы его побольше
достать!.. Говорил: двадцать семь тысяч его за интендантством остались,