"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Львы и солнце (Эпопея "Преображение России" - 14)" - читать интересную книгу автора

затем, чтобы убедиться, удалось ли Сеньке бежать, не лежит ли он на
лестнице, совсем обезноженный. В спальню она вошла только со следами слез на
лице, но с виду спокойная.
- К Сеньке! К Сеньке иди! - крикнул он, хотя и не в полный голос, а она
ответила, вешая платок:
- На кой мне черт Сенька!.. Баловались мы, как родные, а ты и в самом
деле подумал...
- И ты мне тоже!.. Ты тоже мне на кой черт!
- Пригожусь еще, погоди, - отозвалась она спокойно и принялась снимать
блузку.
Тогда, вскочив яростно, он повалил ее на пол и начал бить кулаками,
стараясь выбирать места побольнее. Она извивалась и голосила хитро,
по-звериному. Наконец, после особенно тяжелого удара охнула, поднялась
быстро, отпихнула его и крикнула:
- Ты что же, злодей, на каторгу за меня идти хочешь?
Тогда он повернулся, снял пиджак, бросил его на пол и снова лег в
постель, с головой укрывшись одеялом. Он лег к стене, как всегда; она, как
всегда, легла рядом.
Он слышал, как она всхлипывала в подушку и как вздрагивала ее спина.
Так тянулось долго, пока он не забылся. Это был не сон: ему казалось, что
все он чувствует и сознает, однако когда он открыл глаза, то увидел прежде
всего, что за окном уже светлело небо, а жена его с ночником стоит около
зеркала и пудрит синий отек под левым глазом. Теплый платок, накинутый косо
на плечи, при каждом ее движении волочился по полу одним концом.
Когда он кашлянул, она обернулась и сказала злобно:
- Как теперь людям показаться! Эх, зверюга!
А он закрыл глаза и почему-то представил того льва, который положил ему
на плечи лапы и глядел страшно.
Не открывая глаз, он сказал ей:
- Не изуродовать, а убить тебя надо... Ты Сеньки постарше, и он - дурак
и калека...
- Убивай! - крикнула она вдруг по-вчерашнему. - Убивай!.. Что я, жить,
что ли, хочу така-ая? Доканчивай, зверь!
И бросила пудреницу на кровать, но тут же выскочила из спальни,
захватив ночничок.
Нянька с детьми, он знал, просыпалась рано, но не хотелось слышать
голосов детей и никого не хотелось видеть. Теперь они - четверо маленьких,
белоголовых - смешались в нем в какую-то липкую неразборчивую кашу, и уж
самому казалось странным, как это он хотел их вчера обрадовать, привезти к
ним в клетке живого ручного льва!
Долго ворочался в неловкости и с тяжестью в голове на широкой кровати и
все попадал руками в пудреницу, пока не сбросил ее на пол, а когда рассвело,
оделся.
Нянька была здешняя, бологовская, пожилая. Она встретилась ему в
коридоре с двумя белыми горшками в руках и пропела, шарахнувшись:
- С добрым вас утречком!.. С приездом!..
А он смотрел ей через плечо и думал уверенно: "Знает про Сеньку,
знает!.. И кухарка небось тоже знает..."
Внизу, на кухне, он спросил у Федосьи:
- А где Семен?..