"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лютая зима (Эпопея "Преображение России" - 9)" - читать интересную книгу автора

валяться, как сегодня валялись... Теперь квартиры - это дело большое!
- Дозвольте узнать, ваше благородие, так и будем всю зиму стоять в этой
деревне? - спросил Лекаренко.
- А это уж дело покажет... Лучше бы было, если бы только несколько
дней. Дальше, на реке Стрыпе, на Стрыпе, - река такая, - куда получше этой
деревни есть. Если туда пробьемся, - будет наше дело в шляпе. Армия же у нас
не кот наплакал... Пробьемся!


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

До переправы через Ольховец дошли, как обыкновенно ходили по смешанной
со снегом галицийской грязи, - ночью. Когда же подходили к переправе,
услышали винтовочные выстрелы на той стороне, - несколько, не больше десяти,
- потом стихло. Думали, что это сцепились с австрийцами свои, четвертый
взвод, но оказалось, разведчики соседнего Кадомского полка. Их встретили,
когда они, возвращаясь, бойко прыгали по кочкам трясины несколько в стороне
от переправы. Тогда начинало уже светать, - подходило к семи часам. Но в то
же время наползал туман от Стрыпы, неся с собою мозглую, холодную сырость.
Однако боевой подпрапорщик Кравченко говорил весело Ливенцеву:
- О це добре! Нехай буде ще гуще! Мы их тодi на кроватях захватимо, де
вонi будуть з галичанками спаты!
Но переправа оказалась плохою, сколько в эту жадную топь ни запихивали
хворосту, бревен, соломы. Люди проходили, конечно, хотя и оступались часто
на скользких грязных бревнах, ныряя по колени; но пулеметные двуколки
перетащить на другой берег было куда труднее. Лошади выбивались из сил,
вязли выше колен и стремились ложиться. Пришлось их выпрягать и осторожно
вести в поводу, а двуколки с пулеметами перетаскивать людской тягой.
Не дожидаясь, когда появятся на другом берегу Ольховца пулеметы,
Ливенцев двинул роту вперед. За нею на дистанцию всего только взвода шла
рота Аксютина. Котылев собрал уже своих, когда они подходили, но Ливенцев
снова рассыпал их в цепь, приказав не кашлять, не лязгать винтовками о
манерки, - соблюдать тишину, чтобы напасть внезапно.
И потом вышло почти так, как говорил опытный Кравченко. Когда из
густого тумана стали уже показываться крупными кусками желтые черепичные
крыши и широкие трубы на них, Ливенцев крикнул "ура" и увидел, как, дико
визжа, метнулся вперед от него, неестественно втянув голову в поднятые плечи
и неумело держа винтовку вперевес, Демка. Так как около него все бежало и
кричало: "а-а-а!" разными голосами, и грязь летела комьями из-под ног, и
впереди звонко хлопали выстрелы, - Ливенцев выхватил свой наган, - старый
наган, который купил еще во время японской войны, - и побежал вместе со
всеми.
Стреляла австрийская застава, но когда цепи подошли к ней близко, она
бежала так стремительно, что окружить ее не успели. Зная местность кругом
деревни, она как-то непостижимо быстро исчезла, точно растворилась в тумане.
Человек двадцать австрийских солдат, еще только выбиравшихся из домов,
заслышав перестрелку и крики, тут же сдались. Ливенцев едва успел спросить
их, какого они полка (оказались 20-го полка поляки и галичане), едва успел
справиться, нет ли раненых в десятой роте (раненых оказалось только двое, и
то легко, и их уже перевязывал ротный фельдшер), как к нему подошли,