"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Синопский бой (Историческая повесть)" - читать интересную книгу автора

и перекачивать на них шлангами пресную воду. Иногда же бочки с пресной водой
спускались ими просто в море, а потом уж эти бочки пригоняли на буксире
спущенные с судов шлюпки.
Тем же порядком, в бочках, доставлялась и зелень для команд и солонина,
и часто бывало так, что офицерский стол ничем не отличался от стола
матросов.
Скучно было. Время заполнялось главным образом учебной стрельбой, но
что делалось в мире, об этом в открытом море неоткуда было узнать. Можно
было только гадать, догадываться, делать разные смелые предположения до тех
пор, пока из Севастополя не приходили другие суда на смену сторожевым и не
привозили свежие новости и газеты.
Однако вплоть до поздней осени ни из этих свежих новостей, ни из газет,
ни даже во время стоянки в Севастополе, когда чинились суда и запасались
провизией и водой, все-таки нельзя было узнать определенно, начнется ли в
этом году война, или европейские дипломаты сделают все, чтобы она не
возникла.
В октябре, 9(21) числа, Меншиков послал из Севастополя к берегам
Анатолии эскадру Нахимова из четырех линейных кораблей, фрегата и брига. В
предписании, полученном при этом Нахимовым от светлейшего, говорилось:
"По сведениям из Константинополя, между прочим, сделалось известным,
что турецкое правительство дало наставление своим крейсерам, по миновании
сего 9(21) октября, в случае встречи с русскими и буде они в меньших силах,
атаковывать их. Так как известие это неофициальное и, следовательно, со
стороны нашей не должно быть принято за разрыв, а между тем такое
распоряжение турецкого правительства, буде оно справедливо, может
подвергнуть наших крейсеров внезапной атаке, то, в предупреждение сего, я
предписываю: 1) пароходу "Бессарабия" находиться в вашем отряде; 2) вашему
превосходительству распространить свое крейсерство к анатолийскому берегу,
между мысом Керемпе и портом Амастра, так чтобы быть на пути сообщения между
Константинополем и Батумом. Эскадра ваша может подходить на вид берегов, но
не должна без повеления высшего начальства или открытия неприязненных
действий со стороны турок вступать с ними в дело".
Это предписание заканчивалось тем, что все русские суда, разбросанные в
море, должны были стянуться к эскадре Нахимова. Став таким образом во главе
больших уже морских сил, Нахимов предупреждал всех командиров судов, какой
линии поведения им надо держаться:
"Так как Россия не объявляла войны, то при встрече с турецкими судами
первый неприязненный выстрел должен быть со стороны их; те же турецкие суда,
которые на это решатся, должны быть уничтожены. Я убежден, что в случае
разрыва между Россией и Турцией каждый из нас исполнит свое дело".
Все флотские офицеры отметили тогда тон обращения Нахимова к командирам
судов. Вице-адмирал не парил где-то в малодоступной выси и не гремел оттуда
жесткими словами приказа: он не отделял себя ни от командиров, ни от
экипажей своих судов; "был убежден" во всех точно так же, как и в себе. Он
оставался верен себе и теперь, когда наступали грозные дни испытаний. Другим
никто и не представлял себе Нахимова, иначе за что бы так любили его не
офицеры только, но и матросы, называвшие его "отцом"?
Октябрь, как обычно на Черном море, был очень бурный, часто дул
норд-ост большой силы, качавший огромные корабли, как рыбачьи лодки. Между
тем эскадра Нахимова держалась, как и было ей предписано, в виду