"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лаванда (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

только качнул насмешливо бедовой головенкой, добавив:
- Вот не знают! Масло из них делают, из цветов!
Белогуров толкнул Кудахтина в бок:
- Видал, какие профессора у нас завелись, карликовой породы! Ясно, что
это эфирномасличный совхоз. И даже запах этот мне как будто с детства еще
знаком.
Кудахтин же отозвался, задумчиво растирая на ладони цветки в труху и
нюхая их усиленно:
- Вспоминаю, признаться, и я что-то... Кажется, у моей бабушки за
иконами такой букетик лиловенький стоял, только сухой уж, конечно...
Лаванда, да... кажется, так это и называли. Именно вот подобный запах. А я,
признаться тебе, даже и не думал никогда над таким вопросом: долго ли в нас
живет память на чепуху на эту - на запахи... Оказывается - долго.
Белогуров же посмотрел на него светившимися изнутри изумленными глазами
и проговорил негромко, но выразительно:
- Вот, видишь ты, за что боролись тут мы, партизаны? Соображай, брат! -
И, подбросив голову и крякнув, добавил: - Эх, я бы здесь пчел развел при
такой взятке - ульев сто!
- А может, тут и без тебя развели... Пасеки нет тут у вас, пчельника,
а? - спросил мальчика Кудахтин.
- О-о, пчельника! - усмехнулся, играя бечевкой, Володька. - Есть
пчельник.
- Эх, черт! Да от таких цветов вкусных мед-то какой должен быть
душистый! - Даже глаза зажмурил, покрутив головой, Белогуров и спросил
Володьку: - Большой пчельник, не знаешь? Сколько ульев?
- Ну, почем же он знает? - сказал Кудахтин.
- Не-ет, брат, это, видать, такой профессор, что все здесь отлично
знает.
- Сказать? - хитровато прищурился Володька.
- Скажи, пожалуйста, будь настолько добрый.
- Двести - вот сколько.
И тут же девочка, вздохнув, повторила, как эхо:
- Двести - вот сколько!


III

Черный локомобиль с толстой вертикальной трубою стоял посредине
обширного двора и пыхтел через эту трубу деловито ритмически; другая же,
тонкая и обернутая парусиной, коленчатая труба шла от него в небольшой,
всего шагов десять в длину балаган, наскоро сколоченный из досок. С задней
стороны этого балагана, совершенно открытой, стояла подвода, запряженная
парой некрупных пестрых бычков, у которых белые прямые рога однообразно
торчали в стороны.
С подводы вилами ухватистая широкая женщина с пышущим жаром лицом
сбрасывала лиловую лаванду на площадку из вершковых досок, делавшую этот
балаган как бы двухэтажным. На этой площадке рабочие взвешивали лежавшие
плотными умятыми кучами цветы на десятичных весах и потом валили куда-то
вниз, в три широких железных куба, окрашенных снаружи суриком. За котлами
увидели Белогуров и Кудахтин дощатую перегородку. Это и был завод.