"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Воронята (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

привыкла с раннего детства к тому, что рубахи на нем, когда он приходил со
станции, были грязные, тужурки отрепанные, в сальных пятнах, продранные на
локтях; однако этого она не любила. И, оглядывая отца, так одетого, она
качала осуждающе головой, глядела исподлобья и прижимала губу к носу.
- Что-о? Не любишь?.. Чи-стю-ля! - отзывался на это отец. - Когда бы я
все в чистом ходил, что бы ты жамкала?
Когда она просыпалась по утрам, на стене, если было солнечное утро,
нарисована была чрезвычайно замысловатая тень от кисейной занавески, и это
было первое, на что смотрела она просыпаясь. Тень эта была от нее шагах в
двух, но она смотрела на нее еще не вполне открывшимися глазами, как на
величайшую загадочную красоту, оставшуюся от только что виденного и забытого
сна, и водила по стене около подушки пальцем, чтобы передать все звездочки и
кружочки этой изумительной тени.
А днем она любила водить карандашом по бумаге, стараясь передать жуков,
лягушек, птиц и зверей так, как они были изображены в ее азбуке. Эти
незатейливые рисунки в потрепанной, как отцовские тужурки, книжке ее
поражали. Она смотрела на них, расширяя глаза, раздувая ноздри, чувствуя
вдоль спины холод до дрожи.
Скакал ли, подбрасывая задние ноги, заяц, он соскакивал со страниц
книжки, он проскакивал мимо ее рук, он сверкал на нее косым своим глазом,
его хотелось ухватить за длинное ухо - совсем ведь не такое ухо, как у кота
Мордана, - и держать крепко.
Кот же Мордан был рыжий, полосатый, как маленький тигр, а Морданом
назвали его за толстенькую мордочку, когда он был еще котенком. Теперь же он
был совсем не мордастый и, по мнению Жени, красивый необыкновенно, особенно
в сумерки, когда казался белым, а зеленые глаза его чернели и блистали, или
в яркий день на солнце, когда разваливался он и лениво раскидывал блаженно
лапы и хвост.
Он увязался откуда-то еще в прошлом году летом за Женей, когда она шла
поздно, уже вечером, с матерью из кино. Пристал почему-то и побежал следом.
Его отгоняли, он возвращался тут же и даже забегал вперед и ловил в траве
кузнечиков, точно стремился показать, какой он прекрасный охотник, так что
если его возьмут, то пусть не заботятся о том, чтобы его кормить. Попрыгав
так деловито в траве, бежал он потом рядом с Женей, задирая хвостик и толкая
ее ласковой головой в голые щиколотки.
Наконец, вошел вместе с нею в дом, и Женя сказала:
- Мам! Пусть уж будет он наш, когда ему так этого хочется!
И рыженький Мордан ужился.
Зиму он проспал на кухне в духовке, а к весне из него вышел занятный
веселый кот. И он действительно оказался охотник. Он очень ловко ловил
ящериц, чуть только они появились; поймает и принесет показать Жене.
- Не ешь, Мордан! Брось! - вскрикивала в таких случаях Женя и кидалась
к нему отнимать ящерицу, еще шевелившую в Мордановых зубах хвостом. Но
Мордан бросался опрометью со своей добычей в дальний угол сада, чтобы
выполнить там все сложные правила кошачьей игры и, только доведя ящерицу до
неподвижности, ее съесть.
Женя наблюдала не раз с замиранием сердца, как он готовился схватить
бабочку, когда та садилась на дорожке и то распускала, то собирала крылышки.
Мордан прижимался тогда весь к земле, перебирал лапами, пружинил хвост и
как-то быстренько-быстренько время от времени принимался дрожать зубами...