"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Движения (Поэма)" - читать интересную книгу автора

Голев был покоен. Он только кивал курбатой большой головой и время от
времени вставлял:
- Ась?.. Ну да... Ага... Так-так-так-с!..
От этих спокойных полуслов отплывал и вливался в Антона Антоныч холодок
едва заметный, едва ощутимый, но какой-то неожиданно новый. В старом Голеве,
которого давно по его городскому лабазу знал Антон Антоныч, оказалось,
прятался еще кто-то: неясно проступит мушиной точкой, мелькнет - и нет, и
неизвестно, кто это и зачем.
И когда садился Голев в пролетку и уезжал, Антон Антоныч пристально
смотрел, как поднимал он на подножку сначала одну трехпудовую ногу, потом
другую, как подставлял грудь под оползни трясучих, как студень, пунцовых
бритых щек, как усаживался как можно покойнее и прочнее, плотно заняв собою
все сиденье... и потом долго почему-то оторваться не мог Антон Антоныч от
мелких росинок его глаз, когда совсем уже тронулись лошади, и он, прощаясь,
снял с редковолосой белой головы муаровый вздутый картуз и кричал
придушенно:
- К нам милости просим!.. Насчет купчей-то как?.. Письмецом известите,
письмецом... Вот-вот, и я к тому... Оставаться счастливо... Ась?..
И когда лошади с Голевым были уже далеко, Антон Антоныч не выдержал и
крикнул так, что мог услышать и Голев:
- Ду-бина толстая!.. От дубина!.. Хлев свиной, та хлев свиной тебе,
мер-зав-цу, а не имение!.. Не имение, нет! Хо-мут-ник!.. - и грозил кулаком.
И только бывший здесь же средний сын, Кука, остановил его, взяв за
плечо, и сказал смущенно:
- Ну, папа! Что это ты кричишь?.. Неловко так!
Антон Антоныч долго смотрел на его мягкое лицо круглыми и яркими, как у
хищной птицы, глазами, потом поцеловал его щеку, затих и покорно пошел с ним
в сад на нижнюю аллею играть в городки.
На третьей фигуре, которую он ловко выбил одною палкой, он вошел в
задор и держал с Кукой пари без назначения, что его обыграет.
- Я тебе покажу, разбойник, как играют! - кричал он, швыряя палки.
К шестой фигуре игра его пошла хуже. Он начал серчать на солнце,
которое било прямо в глаза, на тени от кленов, пестрившие аллею, наконец, на
палки.
- Это что? Это палки? - кричал он. - Это козероги, а не палки!.. Фью -
туда к черту... бу-ме-ранг!.. Да ты что смеешься з меня, мошенник?
- Ну, папа! - смеялся Кука. - Я ведь сам этими палками бью!..
И, смеясь, он ловко прицеливался в "ворота", "пушки" и "колодцы" и
выбивал городки с сочным чмоканьем палок, и уж потом даже Антон Антоныч
любовался им и похлопывал по тугой спине:
- Да ты профессор! Ну, то уж мне не так и стыдно как сказать, с
профессором...
На двенадцатой фигуре далеко обогнал его Кука, выиграл пари и
потребовал легавую собаку.


V

Сыновей своих любил Антон Антоныч всех трех за разное и по-разному.
Любил старшого, Лешу, путейца, за то, что был деловой: ездил вот теперь