"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Бабаев (Роман)" - читать интересную книгу автора

комнату. Дул ветер временами, и под ним, тяжелым, жалобно плакали ставни.


II

Доктор жил в доме напротив, стриженый, низенький старик с длинными
ушами. По утрам он выходил на балкон и, обернувшись к востоку, читал по
книжечке молитвы. Черный сеттер Бабаева, Нарцис, на него лаял. Лаял вяло:
ударит несколько раз в широкий колокол пасти и отойдет, зевая, - привыкал
уже.
Сапожник Безверхий гонял голубей сбоку за сараем. Видно было только
грязную тряпицу на шесте, влажную на сухом небе, да белые блестки крыльев.
Его свист в два пальца тоже был виден: круглый, извилистый, длинный и острый
на конце, как кнут. Гонялся за турманами в небе, жалил, не давал покоя; и,
бросаясь от него стремглав, они кувырком падали вниз, вздыбив перья.
Хозяин дома, псаломщик, за тонкой стеною пел ирмосы и подыгрывал на
дрянной скрипке. Сплетались два голоса: низкий и плоский, тонкий и
визгливый, и выходило у обоих: "Коня и всадника вверже в мо-о-ре!" Звуки
пахли чем-то - свечами, ладаном, - и хотелось отворить окно.
От дома к кухне, где помещался денщик Гудков, и от кухни в дом
проходила по двору животом вперед беременная жена псаломщика - пестрый
платок на голове, а лицо молодое, виноватое, серое, в желтых пятнах.
Иногда слышно было, как вздорил с нею Гудков:
- Что, удостоверилась?.. Юстрицы у тебя под носом воют!..
- Да ты что это со мною так обращаешься, болван?
- А што ж ты, барыня?.. Хоть бы што-нибудь, хоть бы как, а то ништо,
никак... Таких барынь-то - пруды пруди!..
- Холуй ты этакий!
- Я-то на коленках черта обогнал, обо мне не думай!.. Почище вашего
жили.
Бабаев отворял форточку и кричал:
- Ты что это там, негодяй, скотина!.. Я тебе дам! - Потом думал о
высоком животе псаломщицы, становилось противно - одевался и уходил из дома.


III

В офицерском собрании играли в "дурака с Наполеоном". Было четырнадцать
рангов дурака, пять колен Наполеона и Наполеон. Играла канцелярия полка:
заведующий хозяйством, казначей, два адъютанта. Нужно было двадцать раз
оставить дураком кого-нибудь одного. Этот один становился Наполеоном.
Сделать это было трудно: начали играть в сентябре, теперь шел декабрь - не
могли кончить.
В соседней комнате играли в макао. Игра была шумная, злобная,
радостная. Много курили и пили пива, противно бросали на стол деньги,
ругались.
Двое завсегдатаев бильярдной - капитан Балеев и поручик князь Мачутадзе
- разбивали пирамиду за пирамидой. Кто-то сказал о них с чувством: "Спят на
бильярде!", вышло смешно, но низкий потолок над зеленым сукном не улыбнулся.
В читальне одинокий капельмейстер, престарелый чех, которого больно