"Слава Сергеев. Рассказы о путешествиях" - читать интересную книгу автора

общему решению. Типа "как дела, дорогой?", то есть вежливое напоминание.
Телефон звякает: "Доставлено". Справляемся с часами: местное время 21 час,
19.00 по Гринвичу. Нормальное время, то есть время уйти с работы, еще никуда
не прийти, вспомнить про любимую и спокойно написать ей эсэмэс по дороге.
Ждем, говорим о книгах. Проходит полчаса, минут сорок... Ответа нет. Она
рассказывает, как они с Шанелькой были в Бахчисарайском дворце. Их сначала
не хотели пускать - с собаками нельзя, но она сказала, что это очень древняя
порода и что такая собака была у Пушкина. И ей поверили. Смешно, да?.. Мы
были в Бахчисарае? Там очень прикольно кричит мулла на закате, это ведь
мусульманский город... Алла Акбар. Алла Акбар. Мирно так... Даже хочется
надеть этот, как его... их платок. Невозможно представить, что между этим
муллой и тем, что иногда показывают в "новостях", есть какая-то связь. А
недавно в Бахчисарае были беспорядки на национальной почве, вы слышали? Бред
какой-то...
Телефон звякает. Все взоры обращаются на дисплей. Это старая подруга
поздравляет.
- Знаешь, - говорю я, - день рождения, это такой день. И в жизни
вообще, все всегда происходит, - я чуть было не говорю "одновременно", но в
последнюю минуту заменяю "одновременно" на "маслом вниз". На всякий
случай. - У меня в день рождения бывшей жены происходили просто удивительные
приключения. Красивые женщины заговаривали со мной в метро, друзья попадали
в вытрезвитель, появлялись родственники, которых я не видел по многу лет.
У нее вообще с чувством юмора все нормально, но сейчас оно ей
отказывает.
- Ты что же, его защищаешь?! - говорит она.
Я машу на нее рукой: шучу, шучу...
Через вечнозеленую листву дерева, растущего у окна, я вижу фонарь.
Ветви в его свете располагаются полукругом. Картинка выходит лирической
донельзя. Я неожиданно думаю, что, если бы она жила в Москве, все было бы
внешне по-другому, оставаясь тем же по сути. В Москве страдательный залог
нынче не в моде, но одиноких людей хоть отбавляй.
- Странно... - говорит она, - странно... Знаете, у меня с хозяином
Шанельки ни разу за все эти годы не заходила речь о любви. Ни разу. Он
приходил, когда хотел, и у нас был романтик. Потом уходил. Когда хотел. Я
его вообще ни к чему не принуждала. Считала, что он художник, надо
осторожнее. Потом мы взрослые же люди. И мне было хорошо и так. А слово
"любовь" не звучало, по-моему, ни разу. И никто никому не навязывался.
Иногда его не было неделю, две. Я держала себя в руках и старалась не
звонить. Я понимала, что человек женат. Когда мы познакомились, его дочери
было четыре, перед тем, как меня бросить во второй раз, он нас познакомил,
бывал с ней у меня несколько раз. Значит, ей было лет 15... Сейчас я
слышала, она поступила куда-то в Москве. Наверное, в Строгановку, она же
рисовала, как и он. Кстати, он часто спрашивал у меня совета по живописи, и
ему очень нравилось, что я в этом понимаю. Мы в местной галерее
познакомились, я не говорила? Да, в галерее. Первая частная галерея в
Севастополе. Я там работала продавцом, а он сдавал свои картины... -
Приходил, уходил, - повторяет она. - Не понимаю все же, почему он меня
бросил? Я ему не мешала совсем...
- Что вам, мужикам, нужно? - спрашивает она меня чуть погодя. - Где он
найдет такую бабу, чтобы безотказно давала и ничего не требовала взамен?! У