"Иннокентий Сергеев. Одна и та же (Единственная)" - читать интересную книгу автора

обмен фразами, пока они крутят по сторонам головами. И я даже не знаю,
какие у них ноги - они прячут их под столом, а стоит нырнуть туда с
головой, как становится пусто.
Тайны не хотят раскрываться бесплатно.
А я не хочу платить.
Не потому что мне жалко денег, и даже не потому что у меня их нет,-
иногда они у меня бывают,- а просто из упрямства.
Впрочем, когда у меня есть деньги, я люблю покупать на них всё, что мне
нравится, не особенно вникая, можно ли получить то же самое задаром.
Потому-то у меня никогда и нет денег.
И они ещё спрашивают, почему я до сих пор не купил машину, квартиру, или
хотя бы комнату, и с оттенком презрительного разочарования вспархивают и
легко перелетают за другой столик, кажется, вовсе не используя для этого
свои ноги, которые я так и не успел увидеть.
Но случаются и такие, что раздвигают их без лишних слов и не выставляя
условий, но их лица ни о чём не говорят уже наутро, и вряд ли тебе это
нравится.
И вообще, я не люблю женских историй. Они всегда начинаются с одного и
того же и заканчиваются неизбежным как похмелье выводом, что все мужики
козлы; после этого они с театральной надеждой заглядывают тебе в глаза и,
картинно погасив сигарету, спрашивают или без слов вопрошают глазами:
"Надеюсь, ты не такой?"
Если бы даже они хотели от меня, чтобы я перестал быть мужчиной, то и
тогда я дал бы им больше, чем они смогли бы вместить, но каждый раз всё
банально сводится к денежному интересу.
Однажды,- это было сегодня,- я попросил одну из этих девушек станцевать
передо мной на столике - так захотелось мне увидеть её ноги,- она
обиделась и надула губы, а её подруга согласилась и стала танцевать, а я,
малодушно побоявшись её обидеть, промолчал о том, что её ноги мне вовсе не
интересны.
Короче, шоу не получилось, шоумен оказался бабой.
А вчера какая-то девушка сообщила мне, что убежала из дома, и спрашивала,
что ей теперь делать, а я, потеряв нить её мысли, только тупо кивал и,
кажется, пытался шутить.
Если бы они только знали, как каждый новый вечер они похожи одна на
другую, то может быть, хоть тогда, хоть одна из них попыталась бы
придумать что-нибудь другое.
Или просто показала бы мне ноги.
Потому что мне нужны твои ноги.
Потому что у тебя нет никакой истории, а я ненавижу женские истории.
Потому что тебя ещё нет вовсе. Потому что ты можешь быть только
совершенством или не быть совсем, и не можешь возникнуть наполовину.
Вот потому-то тебя всё ещё нет. И может быть, никогда не будет.
Но ведь и я не знаю, как долго ещё я буду просиживать за этим столиком, и
не похожа ли моя история на истории всех тех, кто сидел за этим столиком
до меня, и будет сидеть после.
Впрочем, есть странные случаи. Я знаю совсем молоденькую девушку,-
кажется, она ещё учится в школе,- которая живёт со стариком, и он даже не
платит ей за это.
Я знаю поэта, которого всё ещё посещает муза, хотя он давно уже не в