"Иннокентий Сергеев. Дворец Малинового Солнца (цикл: Дворец Малинового Солнца)" - читать интересную книгу автора

только, чтобы забыть о таинственной, грозной силе, от которой нет защиты,
и эти люди смеются так громко и так неистово от того только, что хотят
смехом своим заглушить стоны несчастных, и забыть об этом, забыть!
Так Боккачо пировал в прохладе садов под говор фонтанов, а чума пожирала
город, так веселился Валтасар, а ужасная рука уже выводила три слова на
непонятном языке, и смысл их был грозен, приговор был уже вынесен. И я
отдавался пиршественному безумию и безумствовал сам, и хлопал в ладоши и
декламировал стихи, и любезничал с дамами, и прятал под маской лицо своё,
бледное, искажённое страхом лицо, а по ночам мне снились призраки в чёрных
одеждах, как те, кто бросили меня в подземелье, мне снилась ужасная
комната, таинственная страшная комната, окружённая бушующим морем
праздника, огнями и музыкой. Я не расставался с флейтой, я сжимал её в
руке как единственную свою надежду, и не потому только что музыка уносила
меня прочь от моих мыслей, но - - однажды она вывела меня из мрака
подземелья - - на что же ещё мог уповать я, если не на неё? Она спасала
меня от отчаяния, она стала моим ангелом-хранителем, и чем бы ни была эта
комната, прихотью императора, проклятьем этой земли или воплощением Ада,
не для того же, право, я был вызволен из подземелья, чтобы теперь быть
отданным на сожрание новой темнице!
Бред? Больное воображение?
Иногда я и сам начинал так думать, поддавшись безмятежности маскарада,
разгорячённый вином и танцами, любовными ласками, зачарованный красотой
музыки, я забывал о своих страхах, или они становились мне безразличны, и
тогда я был искренен и в любви, и в веселье, и чёрные демоны отступали. Но
они всегда возвращались. Ведь комната существовала. Могла ли она исчезнуть
от взрыва хлопушки, от звона бубенцов? Когда я просыпался, а вокруг была
пустота, и не было света, я знал, что она рядом, что она близко, что она
ждёт меня..."

"...Не могу сказать, чтобы нравы, царящие в этом доме, отличались
сколько-нибудь заметной религиозностью...
...Впрочем, церковь здесь всё же есть, но что это церковь!
В Деяниях рассказывается история о том, как во время проповеди некий
молодой человек из слушавших её, тщетно боролся со сном, который был явно
сильнее его и наконец победил. Победа эта, впрочем, омрачилась
пренеприятным событием - юноша упал из окна и разбился насмерть. Хорошо
ещё, что проповедь читал сам апостол Павел, а что было бы, окажись на его
месте другой? Разве это не назидание нам, ныне живущим?
Господи, убереги нас от скуки!
Застывшие витражи навевают сон, монотонные речитативы наливают голову
тяжестью, и даже конфеты жевать становится скучно. Но в этой церкви никто
не скучает, никто не падает здесь из окон, и не потому что окна здесь
высоко, и добраться до них можно было бы, лишь вскарабкавшись по гладкой
стене, а потому что окна эти, в сущности, и не окна вовсе, а премилые
разноцветные картинки, и нет среди них ни одной неподвижной, их узоры
непрерывно меняются, лаская взор игрой красок и форм, и игра эта не может
наскучить, как не может наскучить пламя свечи, сколь бы сомнительным ни
назвали это сравнение. Они так нарядны!
Это называется оптической системой, если бы только нашёлся охотник
назвать так эту невинную затею, которая есть в сущности ничто иное как