"Иннокентий Сергеев. Дворец Малинового Солнца (цикл: Дворец Малинового Солнца)" - читать интересную книгу автора

милость и заверив, что высочайше ценю его расположение, он, видимо не
желая отпускать меня, приказал немедленно произвести смотр своего
доблестного войска, после чего, дабы не утомлять меня чрезмерно
созерцанием марсовых потех, приказал своим солдатам, только что показавшим
себя такими молодцами, что отчасти оправдывало гордость их полководца,
отправляться в казармы, и взяв меня под руку, проводил в поразительной
роскоши дворец, где в мою честь был объявлен бал, на который собрался весь
цвет кукольного общества - даже те, кому нездоровилось, не осмелились
отказаться от приглашения, опасаясь, и видимо, не без основания,
праведного гнева своего монарха. Музыканты были выше всяких похвал, танцы
продолжались до полного изнеможения всех участвовавших, вино лилось
реками, угощения сыпались как из рога изобилия, женщины были прелестны,
кавалеры галантны. Я никогда так не веселился. Кончилось празднество тем,
что мы едва не без чувств растянулись на ковре, обессилев от слов, музыки,
шума и смеха. Молчание длилось довольно долго, а потом я услышал голос
Кукольника, и сказанные им слова поразили меня ещё больше, чем всё, что
было до этого.
- Вы, должно быть, полагаете меня чудаком,- сказал он,- и по благородству
и доброте души своей почли за лучшее не прекословить мне, потакая мне в
моих безумствах. И вполне возможно, что вы правы, и я таков, каким
представляюсь вам, ведь я играю в куклы, полагая их живыми людьми. Но
посмотрите, разве не этой же игрой увлечены все правители мира? И не
следует ли их признать такими же безумцами, как и я? А что вы думаете о
дворце, где мы с вами теперь пребываем, о его правителе, если таковой
существует, а он должен существовать непременно? Разве не безумен он,
полагая своих подданных живыми людьми?.."

"...Иногда мне казалось, что я угадал какое-нибудь правило, и не будучи
ещё уверен в том, что не ошибаюсь, с некоторой опаской приглядывался к
людям вокруг в надежде подметить что-то, что подтвердило бы мою правоту, и
если мне это удавалось, начинал придирчиво следить за ними, отмечая про
себя их оплошности и негодуя порой по поводу явных и грубых преступлений
против этикета, уже полагая себя вправе одобрять или осуждать, но увы,
торжество моё каждый раз оказывалось недолгим, а положение моё,
завоёванное таким напряжением мысли - эфемерным - внезапно какой-нибудь
поворот событий, если можно назвать событиями следствия и совокупность
непонятных и непредсказуемых поступков этих людей, диктуемых минутной
прихотью взбалмошной фантазии, подогретой вином и распутством, совершенно
уничтожал прежние правила, которые и правилами-то никогда не были, а
только слабыми намёками на правила, но и эти жалкие намёки обращались в
дым, и на их место заступали новые, столь же непрочные и недолговечные.
Могло ли вообще что-нибудь подтвердить моё положение во дворце, если я всё
же обладал таковым? Стоило мне только почувствовать себя посвящённым,
принятым в это странное общество, каким бы дурным и распущенным оно порой
ни представлялось мне, как какая-нибудь нелепость, которую невозможно было
даже предвидеть, не то чтобы предотвратить, вновь, и в который уже раз,
принуждала меня всё начинать сначала, так что, основательно поразмыслив, я
вынужден был признать, что какого бы высокого положения я ни поставил себе
целью добиться, неизбежная его непрочность и неопределённость настолько
его обесценит, что едва ли оно вообще оправдает усилия, затраченные для