"Иннокентий Сергеев. Дворец Малинового Солнца (цикл: Дворец Малинового Солнца)" - читать интересную книгу автора

чём они, собственно, заключаются, и догадываясь только, что нахожусь здесь
в качестве музыканта. Это было единственное, за что можно было хоть как-то
уцепиться, чтобы не сойти с ума окончательно и не впасть в отчаяние от
всей этой неразберихи. Ведь никто из этих людей не знал меня, и я не знал
никого. Вероятно, те загадочные персоны, чьей воле я обязан своим
пребыванием здесь, целиком полагаются на мою собственную сообразительность
и считают излишним разъяснять мне то, о чём я должен догадываться сам. Раз
уж я назвался музыкантом с обычным моим легкомыслием, то и место моё у
инструмента. И если бы кто-нибудь вдруг подошёл ко мне и спросил меня:
"Что вы здесь делаете, сударь? Что вам угодно?" Я бы ответил уверенно: "Я
музыкант и направляюсь к месту, где должен играть, если же вас не
затруднит, то вы можете оказать мне любезность, проводив меня".
Так я ответил бы, но никто не подходил ко мне и не спрашивал меня ни о
чём, и предоставленный самому себе, я шествовал из комнаты в комнату, то
поднимаясь по лестницам, то спускаясь, попадая то в парадный зал, то в
столовую, то в будуар, и между прочим, набрёл на тихий и уютный кабинет,
где обнаружил прекрасную библиотеку, мягкие кресла и рисунки мастера
Кювилье, которыми я имел возможность насладиться, собрав их предварительно
с пола, где они были разбросаны с вопиющим небрежением. Нужно заметить
одну особенность этого кабинета, которой обладало, впрочем, и большинство
других помещений, а именно: во всех дверях были ключи, так что можно было
закрыть двери и отгородиться от всего мира, перекрыв таким образом проход,
так как все комнаты были, как правило, смежными..."

"...Упомяну - - только об одном из своих маленьких открытий, это - - был
мраморный шкафчик, украшенный - - переплетениями золотых виноградных лоз.
Шутки ради я потянул за одну из соблазнительных гроздей и тут же отпрянул
от неожиданности - створки шкафчика отворились, открыв мне его содержимое,
а именно, кусок малинового пирога, миндаль, шоколад и графин превосходного
вина.
И вот, когда я, развалившись в кресле, вкушал этот скромный завтрак,
неторопливое течение моей трапезы внезапно было нарушено появлением
человека, в котором я узнал своего ночного незнакомца. Завидев его, я едва
не поперхнулся, он же остановился и стал с подозрением приглядываться ко
мне, словно бы пытаясь припомнить что-то. Я наблюдал за ним, боясь
пошевелиться. В облике его произошли некоторые перемены: так на нём не
было плаща, закутанным в который он предстал передо мной ночью, теперь он
был в одной рубашке, однако по-прежнему держал в руке свою шпагу и, к
слову сказать, совершенно излишний при таком ярком освещении, факел.
Шпагу он ловким движением отправил в ножны, поднесённые ему на подносе
полуголым человеком, бывшим, по-видимому, при нём кем-то вроде оруженосца.
Оружие звякнуло о поднос, и оруженосец бесшумно убежал, а воинственный
незнакомец исчез в стене...
...Совершенно сбитый с толку, я поспешил к тому месту, где он стоял и,
тщательно изучив стену, сообразил, что исчез он через дверь, столь искусно
замаскированную, что обнаружить её было практически невозможно.
Любопытство заставило меня последовать за ним.
Войдя, я оказался в мрачном, узком коридоре, в самом конце которого я
увидел огонь факела. Потом хлопнула дверь, и я остался в полной темноте. Я
остановился в нерешительности и прислушался, мне показалось, я слышу