"Юрий Сергеев. Становой хребет (Роман) " - читать интересную книгу автора

золотишничество тянешь. Должен я знать всё. Интересно послухать. Я сразу
представляю себя там. Ну, а помногу брали когда-нибудь? Чтобы памятно было?
- А как же, верно дело... Брали... Фунтили славно в Витимской тайге.
Всё потом на распыл ушло, так и должно быть, только золотьё на том прииске
было шальное. Фартило всем, кто не ленился. Крупное золото, подъёмное, то
есть, видимое на глаз.
Дождик окропит пески - тараканы-самородочки так и заблестят, так и
побегут в разные стороны. Прямо руками за день набирали фунтами. Самое
крупное пряталось в каменные щётки по щелям. Оттель его пропасть наскребали
железным крюком.
Чистоган. Хозяин прииска не спал. Навёз в приисковые лавки товару,
какого хошь: коньяки, осётры целиком, колбасы вычурные, рыба да мясо - ешь
не хочу. Только чтоб золото не уносили. Картёжная игра кипела ночи напролёт,
золото отмеряли без весу столовыми ложками, пили беспробудно.
А вот, выбраться в жилые места с этаким богатством нельзя. Кругом
поставлены на дорогах и реках потайные заставы с обыском. Да и редко кто
стремился выносить, всё было на прииске своё: девки, кабаки, магазины, обмен
золота на деньги.
Ушлый был хозяин, оборотистый. Хапнул он в те времена столько добра,
что век не истратить ни ему, ни его потомству. Мы тоже без надсаду жили на
таком содержании, единый раз без надсаду.
Да недолго. Выработался прииск, и опять ноги в руки, айда по тайге
шмыгать с сидором за спиной и голодным брюхом горе мыкать.
Если любопытствуешь, я тебе особые страсти могу поведать - спать после
них отрекёшься. Иной раз такая охолонь забирала, что в рай легче сходить за
яблоками.
Но всё равно интересу к копачеству не стерял. Насквозь лихая жизнь!
Расторопная и подлинная для настоящего мужика. Коль не сбегёшь раньше срока
и позолоть сымешь, то уж никто тебя никогда более не сломит, не согнёт.
Не стремление к богатству и наживе гнали меня средь лишений и
опасности, не мечтал я возводить палат каменных, сундуки добром набивать и
жён в неге тряпочной утешать, а звала меня опять тайга в свои объятия,
кормила и поила, на ухо шептала разные чудеса, глазам их открывала, и был я
счастлив, как беспечное дитя, был я волен и свободен, как орёл, а потому, не
глумлюсь над судьбой своей.
Хорошо прожил! Трудно и сладко. Что нас ждёт впереди - заведомо не
гадаю, в этом она и судьба. Спать давай. Нам ещё далеко тащиться
бездорожьем. Спи, ясно дело, утро вечера мудреней...
- Игнатий, можешь на меня положиться, - раздумчиво проговорил Егор, -
работы и лишений я не боюся, так же, как и ты, хочу быть свободным и
вольным, охотиться и бродить по новым местам, это - по мне. К чему палаты
каменные, сундуки и жёны. Это - тюрьма и цепи, тоска смертная. Копил Опарин
свои миллионы, доски и скобы собирал, а хлопнула революция - и где все его
стремленья? Где смысл его богатства? В чём?
- Мой знакомый японец в Харбине, - откликнулся Парфёнов, - хоть
идолопоклонник, но старик жуть любопытный. Как-то он мне изрёк восточную
мудрость: "Человек должен жить по велению души". Это - так просто, что даже
не чуешь всей правды в словах. Он помешан на своих белых журавлях, может
часами глядеть, как льётся вода, на простой цветок или слушать шелест
листьев. Пытался я понять его, но так и не сумел. Но, в то же время, он