"Юрий Сергеев. Петля страха (Повесть) " - читать интересную книгу автора

завалинки, имеющую вынос к реке.
Спать уже расхотелось, ёжась от утренней свежести, сбегал на косу за
водой. Солнце где-то уже вылезло из-за сопки, привело всё в движение. Туман
заклубился, потёк, падая росой на траву, переспелую голубицу и прибрежные
кусты.
Изба встретила теплом. Печка раскраснелась, помигивая языками синего
жара в прогоревшие дырки.
Хотел было сварить завтрак, но нестерпимое желание быстрее ознакомиться
с местной тайгой и её обитателями перебороло. Открыв консервы, наспех поел,
собрал рюкзак и, подперев двери поленом, двинулся вниз по реке.
Махно, одуревший от вчерашней тряски в вертолёте, ещё не пришёл в себя
лениво плёлся сзади.
Горная река, тесно сжатая высоченными елями, грохочет и уступами
несётся вниз. Густой буреломный лес подступает к самой воде, уронив многие
деревья с вывороченными корнями в её живую струю.
Шёл долго. Место мне нравилось всё больше и больше, Не зря Толик
клялся, что зимой видел с вертолёта соболей. Конечно, он заливал в очередной
раз, но всё же, край действительно дикий и недоступный ещё людям.
Идти весь день вдоль реки и не встретить кострищ, стоянок и пустых
консервных банок - вещь, в наши дни, почти невозможная.
А вот, соболь любит жить в таких затерянных урочищах, в густых гривках
ельников, бегущих, вместе с ручьями, к долине, мышковать зимой над
засыпанными светом зарослями стланика, караулить птицу в березняках и на
горельниках.
Шёл до ночи. Когда уже стало темнеть, сметал односкатный шалаш, зажёг
большой костёр и с наслаждением вытянулся на стланиковом лапнике. Махно
усердно, охотился за блохами в своей чёрной, лохматой шубе. К полуночи
вызвездило и похолодало. Затлел робкий серпик народившегося месяца.
Я встал и принёс из озерца тёмного, густого, как тесто, ила. Замуровал
в него сбитого по пути крохаля. Закопал ком в песок и надвинул жар костра.
Скоро ужин был готов. Высохшая глина лопалась кусками и, вместе с пером
отваливалась от пареного мяса.
Пёс вопросительно уста вился на утку, кончик хвоста нетерпеливо
вздрагивал и постукивал по земле.
Поужинали. Махно, прикрыв глаза, аппетитно уплетал остатки крохаля,
хрустел костями и облизывался. Я пил густой и пахучий чай. Что-то в душе
отмирало, рубцевалась вконец замучившая язва суетной жизни.
Покой и уверенность наполняли отвыкшие от переутомления и нагрузок
мышцы. Откинувшись на лапнике, отрешённо наслаждался тишиной леса, лёгким
плеском реки, свежестью и холодной чистотой ночного воздуха.
Совсем недавно, всего три дня назад, такие лирические мелочи не
замечались. Обнажённые нервы жгла суровая и жестокая проза жизни главного
инженера геологоразведочной партии.
Промахи снабжения, неполадки и аварии на буровых, стычки и грызня с
вышестоящим руководством, которое долго всё помнит и не замедлит наказать по
любому пустяку строгачом, обломать рога "бодливой корове". И всё это так
закручивает, тисками сжимает тебя, что тут не до лирики.
Работа отрешает от природы и нормального отдыха. Даже работа в
геологии. Хоть и приходится жить в тайге, а не видишь её.
Много оказывается неучтённого, не предусмотренного проектом, не хватает