"Юрий Сергеев. Петля страха (Повесть) " - читать интересную книгу автора

лязгают зубами, и пропадает всё опять в солнечных бликах, растворяется и
хохочет, кружится в глазах пустая тайга...
- Восподи! Не дай сойти с ума, дай силы мне, Восподи!
Ручей бесконечными петлями блудит по тайге, но нет признаков реки и
жилья. Солнце садится... Уже впотьмах выбрался на берег небольшой, залитой
наледью речушки и, обливаясь потом, сел на взявшийся хрупкий наст у комля
дерева. Глаза лихорадочно бегают, отчаянно ищут меж толстых стволов в
сумерках желанное зимовье,
- Ничехо-о-о. Пересплю, привычный, всю зиму в землянке гнил.
Высыпали звёзды, и начало быстро темнеть. Кое-как разжёг костёр, лез на
пламя, хватал его скрюченными от холода пальцами, пытаясь согреться. Тело
колотит озноб. Липнет к спине мокрая и настылая рубашка. Хрустит схваченная
ледком одежда.
Воображение рисует просторное зимовье, жарко трещит печь, огонь поёт в
трубе, исходит паром котелок с варевом. Опять голодно повернулся в животе
жгучий ком. Разгрёб снег под дремучей и мохнатой елью, подвинул ближе
костёр. Зябко кутаясь в ватник, неспокойно задремал.
Утром, размяв окоченевшие ноги, неустойчиво встал на лыжи. За ночь
мороз выстеклил настом осевший снег. Заскользил по нему легко и свободно.
Вдруг впереди вымахнул на поляну, хрустя и проламывая наст, зверь.
Остановились одновременно. Лосиха с провисшей спиной и раздувшимся пузом
повернула губастую морду и уставилась на человека.
Он сдёрнул карабин, долго целился. В глазах плясало от напряжения,
ствол качался по горящему на солнце снегу. Поймав мгновение, когда мушка и
прорезь совпали да лопатке зверя, рванул спуск.
Пуля взбила фонтан снега под пузом лосихи и, ударившись о ствол мёрзлой
лиственницы, с воем отрикошетила в ельник. Плавно повернувшись, сгинуло в
густом мелколесье видение.
Бросив карабин в снег, стрелявший стал топтать его ногами, жалобно
причитая и воя. Опомнился, поднял оружие и заскользил дальше. Проходя мимо
дерева с отщепленной корой, зло сплюнул и вслух выматерился.
Солнце клонится к вечеру, силы оставляют, наливаются тяжестью ноги и
спина. Впереди голубеет большая и широкая долина реки. Снег, подхваченный
ладонью на ходу, рассыпчато хрустит на зубах, холодным комом прокатывается
по горлу. Ноги заплетаются, деревенеют и становятся чужими.
Усталость то грубо бьёт в плечо, то вышибает с лыж и бросает на
подтаявший и ломкий наст.
Вдруг сквозь красный и мокрый туман в глазах увидел палатку на склоне и
пасущихся оленей. Сердце заколотилось.
- Вот они! Вот они! - хрипел на бегу, плача и смеясь, боясь, что это
тоже окажется больным миражем.
Крутой обрыв одолел ползком, из последних сил ввалился в палатку.
Пахнуло холодом, задохнулся от тяжелого смрада. В углу, закутавшись в шкуры
поверх спальника, лежал, сипло и трудно хрипя, человек.
"Эвенк", - мимоходом отметил пришелец, тщётно мечась на коленях в
поисках съестного. Около больного и вокруг печки валялись клочья собачьей
шкуры, шерсть и обглоданные кости. Покопавшись в них и ничего не найдя,
выполз задом на воздух.
Два оленя паслись невдалеке, подозрительно косясь на незнакомца. У
входа стояли присыпанные снегом легковые нарты. Хорошо прицелившись,