"Юрий Сергеев. Наследница " - читать интересную книгу автора

генерал смерил взглядом фигуру старика и, усмехнувшись, добавил, - в
магазине "Богатырь"... Немедленно зайдите ко мне!
Он положил трубку и стал ходить по мягкому ковру вокруг деда, строго
приказал:
- Больше ни единому человеку не проговоритесь о своей тайне! Это - мой
приказ! Письменные гарантии получите незамедлительно. Я поговорю с Михаил
Сергеевичем... Ставьте памятник!
Старик не отозвался. Сидел отрешённый в хрустящем от тяжести кресле,
печально смотрел заслезившимися глазами мимо генерала в те далёкие годы...
Что виделось ему? Непитый чай лился на пышный ковёр из судорожно сжатой в
кулаке чашки китайского фарфора...

* * *

Спецрейс из Домодедова. Десяток рослых парней в геологических
штормовках, с теодолитами и полосатыми рейками в руках, гуськом поднялись в
пустой салон особняком стоящего самолёта. Потом к трапу подъехала чёрная
"Волга", из неё вышли ещё трое и тоже скрылись в самолёте. Трап сразу же
убрали.
Дубровина назойливо опекали чернявый врач и медсестра, одетые тоже в
зелёную амуницию с ромбиками на рукавах "Мингео СССР". Взблёскивая большими
очками, врач беспричинно лез к старику, щупал пульс, совал какие-то таблетки
и требовал их проглотить.
- Отвяжись, ради Бога! - брезгливо отстранял его Маркелыч. - Вот же
влип. Да не помру я! Ещё тебя переживу, суета... сроду лекарств вашенских не
потреблял. В тайге всю жизнь провёл, на волюшке. Спиртик, токмо ваш
медицинский, на пантах выстоянный, пью с устатку. Женьшенем балуюсь. Золотым
корнем... Бабки, в деревнях, как меня углядят, так сразу по закуткам своим
разбегаются, кормилицы свои берегут... А ты мне это непотребство суёшь...
Отвяжись!
Маркелыч тяжело вздохнул и уселся в кресло:
- Фу-у... а где остальные люди-то? Неужто министр для нас такой
агромадный самолётище подогнал? Эт сколь убытку!
Пухленькая, красивая и стройная медсестра, лет тридцати, с золотыми
серёжками в ушках и кольцами с каменьями на пальчиках, вдруг поймала на себе
внимательный взгляд старика и замерла.
Это был дерзкий и сильный зов мужика, благородный и притягательный.
Своим пронзительным бабьим чутьём она потрясённо осознала, что слова о
бабках - не бахвальство, что в нём скрывается что-то такое... властное,
способное повелевать и увлечь, заверить в надёжности.
Она смутилась и отвернулась к иллюминатору, вглядываясь в кипень
облаков под самолётом.
Изломанная душа Вероники Недвигиной, после двух неудачных замужеств,
пустых истерик "интеллигентных" хлюпиков в случайных связях, барства
пациентов к ней в престижной поликлинике, сюсюканья подруг с постоянным
вожделением о богатстве и связях, давно ждала такого взгляда, такой
надёжности и покорности перед ним...
"Чушь какая-то, - подумала она, - ещё мне не хватает влюбиться в
девяностолетнего деда... чушь!" Родом она была из станицы Недвиговки
Ростовской области. С неимоверными трудностями пробилась в Москву, на