"Михаил Серегин. Божий одуванчик" - читать интересную книгу автора

которым Фокина отправили охранять оптовую базу, строго-настрого предупредив,
что еще одна выходка - и он так легко не отделается.
Но это было еще не все: основные неприятности ожидали его впереди.
И не только его, а и Владимира Свиридова.
Однажды днем, когда Фокин шел на обед вместе с честно и неприметно
работающим в "Шерифе" Свиридовым, возле них тормознула машина, и из нее
вышел улыбающийся молодой человек в черной джинсовой - несмотря на весьма
теплую погоду, установившуюся в связи с наступлением бабьего лета, - рубашке
и произнес:
- Добрый день, господа. Петербургское УФСБ, капитан Косовский. Будьте
добры сесть в мою машину.
Свиридов недоуменно поднял брови, а Фокин поставил на бордюр только что
допитую им бутылку пива и спросил:
- А в чем дело, таинственный товарищ из ФСБ?
- Свиридов Владимир Антонович и Фокин Афанасий Сергеевич, не так ли?
- Так.
- Тогда садитесь в машину; Вас хочет видеть мой шеф. Нет, расстреливать
вас пока не будут: все-таки президентская амнистия. Но побеседовать хотят.
- Ага, старая добрая методика Юрия Владимировича, - передернув плечами,
сказал Владимир. - Ну да ладно. Поехали, Афоня.
- Какого еще Юрия Владимировича? - настороженно спросил Косовский.
- Ну не Никулина же. Андропов Юрий Владимирович - был такой деятель
ленинского типа.
- Ладно, садитесь в машину.., разговорчивые.
...В большом полупустом кабинете из мебели находились только огромный
дубовый стол с телефонами, несколько стульев, два высоченных, до потолка,
четырехметровых шкафа и секретер.
Возле секретера - массивный сейф за занавеской.
За столом сидел мрачного вида мужчина в неброском сером пиджаке и
что-то писал.
При появлении Косовского, Свиридова и Фокина он поднял голову и
негромко проговорил:
- Присаживайтесь, господа.
Ишь ты, "господа". Как будто не в стенах госбезопасности, а на светском
балу. Только там не "присаживайтесь", а, наоборот, "кавалеры приглашают
дам".
У невзрачного мужчины был глухой бесцветный голос, да и сам он был
какой-то бесцветный, неяркий, незапоминающийся. Но в глазах - тусклых,
блекло-серых - мерцала холодная, проницательная насмешка. Вероятно, такими
раньше и были наиболее влиятельные партийные функционеры, "серые кардиналы"


КПСС.

Косовский незаметно вышел, а Свиридов и Фокин остались наедине с серым
человеком.
- Меня зовут Константин Ильич, - сказал серый мужчина. - Вам же
представляться нет надобности.
- Восемнадцать лет с конфискацией имущества за убиение таракана, -
меланхолично сказал Фокин, еле заметно подталкивая в бок Свиридова.