"Андрей Сердюк. Золотая Пуля, или Последнее Путешествие Пелевина" - читать интересную книгу автора

шестого выстрела. Фиолетовое слилось вниз.
Надо было срочно уходить. Через лестницу невозможно, - наверняка уже
всё перекрыто. Решил, не мудрствуя, в окно. Стал отступать к противоположной
стене для разбега.
В этот момент проём - да сколько ж можно! - опять окрасился в
фиолетовое. Виктор вскинул пистолет. Но в последнее мгновение сообразил, что
это халат уборщицы, и - гражданских не трогаем - успел каким-то чудом
отвернуть ствол на светильник.
Выстрел сотворил в клозете ночь.
И только из оконца просачивался свет с улицы.
Разбежавшись, Виктор отталкнулся от скрюченного антидота, как от
подкидного мостика, выбросил руки вперёд, и, круша кулаками стекло (слава
богу, не антивандальное), под душераздерающий крик технички "Что паразиты
понатворили!" выбросил себя в квадрат неприкаянного света.
И полетел.
И пока продолжался этот его долгий полёт, в голове бегало по кругу
назидательно: "Не к понтам, нет, не к понтам должны стремиться слово, кисть,
резец и все искусства, но к духовному еденению, которое чудесной цепью
свяжет всех людей; не к понтам, нет, не к понтам должны стремиться слово,
кисть, резец и все искусства, но к духовному еденению, которое чудесной
цепью свяжет всех людей; не к понтам, нет, не к понтам должны стремиться
слово, кисть, резец и все искусства, но... "
... и рухнул с третьего этажа на покрытую рубероидом крышу какого-то
сарая. Или, может быть, гаража. Не важно. Вот это вот как раз не важно.
Важно было отсюда ноги срочно делать. Потому что у парадного стоял
фургон и суетился фиолетовый рой.
В уши микрофоны понатыкали фазаны долбанные и не услышали, что он уже
здесь. Не знает это фазаньё, где в данный миг заныкался охотник. Потеряли
его. Потому-то вторую группу наверх и заслали. Ждут результата. Ещё секунд
пять-десять - и, пожалуй, вычислят.
Пока соображал, что дальше делать, и попутно перевязывал сопливчиком
несмертельный порез на левой ладони, где-то сбоку вкрадчиво затарахтело.
Быстро разгребая всякий хлам - вонючий деревянный ящик с остатками
проросшей картошки, поломанную клюшку "Мукачево", скукоженную подшивку
благословенного "Октября", две сандалии на одну ногу, связанные в одну
гроздь пластиковые бутылки, корпус телевизора без кинескопа и ещё что-то,
уже настолько истлевшее, что даже и не понять, что именно, - дополз до края,
осторожно свесился и увидел внизу мотоциклиста. Вернее мотоциклистку, - из
под блестящего лазурного шлема выбивались непослушные колосья девичьих
волос.
На чёрной байкерке девушки был нарисован белой круг, с впиcаной в него
белой же буквицей N (хотя, это если вот так с боку смотреть, то с N, а в
действительности со спасительной Z).
"Зорро в юбке" (а на самом деле в тугих кожаных штанах) энергично
похлопала рукой по заднему сиденью. Приглашала.
Виктор не заставил себя упрашивать. Спрыгнул. Как Д Артаньян на лошадь.
Яйцами вперёд.
Красная хонда-зверюга, взрычав, рванулась. С места в карьер.
До выезда из двора был сущий пустяк - метров пятьдесят. И антидоты
заметили запаздало. Но пули в догон всё же полетели. Одна даже, когда они