"Иван Сербин. Дикие псы " - читать интересную книгу автора

повышал голоса, говорил ровно, без эмоций. Димка вдруг поверил, что Рашиду
действительно плевать на машину, как и на него самого, Димку. Видимо, дело и
правда было в принципе. А раз дело в принципе - жди неприятностей. - Машина
стоила четыре. Через неделю вернет пять с половиной. Не вернет - плохо
будет. Больно будет. Потом беда будет. - Рашид посмотрел на Диму. Его черные
глубокие глаза стали еще чернее и глубже. Теперь в них плескалась бездна
смерти. - Захочешь бегать - сначала хорошо думай. Теперь иди, - отвернулся и
закончил ровно, буднично: - Через неделю приноси деньги. Я жду. Он вновь
вперился в экран телевизора. Гости перестали его интересовать. Разговор
закончился. Димка оглянулся. Охранники, загораживающие дверь своими
анаболически-широченными плечами, расступились, позволяя визитерам выйти.
- Иди, Дима, ищи деньги. Время пошло, - чуть громче повторил Рашид, еще
прибавляя звук.

***

Георгий Андреевич Конякин вошел в прихожую, не закрыв за собой дверь,
поскольку знал: Анна идет следом. Он даже не прислушивался к ее шагам. Они
давно стали неотъемлемым фоном его собственных. Георгий Андреевич, не
оглядываясь, прошел в комнату, открыл бар, достал рюмку, бутылку коньяка,
наполнил, выпил залпом, не поморщившись. Он с одинаковой легкостью, различая
исключительно крепость, но не вкус, мог потреблять коньяк, спирт, водку или
дешевый портвейн. Это у него осталось с детства, когда он был еще никем,
трескал по подворотням "хань" с местными шпанистыми пацанами и орал песни
под плохо настроенную "дощатую" гитару. Он прошел к столу, скинув на ходу,
прямо на пол, пальто, плюхнулся в кресло и налил вторую рюмку. На пороге
тенью возникла Анна. Скользнула по комнате легко, как стрекоза. Конякин
выдохнул глубоко, до самого дна легких, опрокинул в себя вторую рюмку,
скомандовал пассии:
- Закусить что-нибудь придумай. Анна упорхнула в кухню, а Георгий
Андреевич огляделся, с некоторым удивлением подумав, что за все здесь,
включая саму квартиру, заплачено им. А нужно ли ему это? Конякин налил
третью рюмку, выпил, почмокал влажными от коньяка губами, разглядывая
валяющееся посреди комнаты пальто. Анна мягко вплыла в комнату, держа на
ладони тарелочку: лимончик, карбонатик. Поставила тарелку на стол, подсела
рядом. Поняла его нежелание включать свет по-своему. Полезла прохладной
ладонью под рубашку. "А ведь она меня доит, - подумал Георгий Андреевич. -
Как колхозница корову. Сосет бабки, пиявка". Он смотрел на девицу, пытаясь
углядеть за тонкой маской дорогого макияжа хотя бы искру настоящего чувства.
Анна оценила его долгий взгляд, улыбнулась, но с дежурной готовностью, зная,
что за все будет заплачено. Скользнула ладонью по животу, поиграла застежкой
на брюках, потянула "молнию" вниз, одновременно сползая с кресла, становясь
рядом на колени. В этот момент в кармане пиджака зазвонил телефон. Конякин
достал трубку, нажал нужную клавишу.
- Слушаю, - буркнул, ощущая, как перехватило горло. Анна расстегнула
ремень, пуговицы, потянула брюки вниз, к коленям, открывая белые конякинские
бедра и волосатые ноги. Дыхание ее стало профессионально тяжелым,
деланно-возбужденным. Тонкие холодные пальцы ласково погладили волосы в
паху. Конякин стиснул зубы, подумав: "Сука, змея, гадина". Однако не
предпринял попытки остановить Анну.