"Андрей Серба. И грянул бой (Полтавское сражение, исторический роман) " - читать интересную книгу автора

недосягаемым для их происков, царскими руками. Кочубей воспылал ненавистью
к Мазепе после того, как тот, его кум и крестник младшей дочери Мотри,
влюбился в крестницу и даже просил ее руки, в чем Кочубей отказал. Несмотря
на это, своенравная Мотря стала любовницей старика-гетмана, и это
переполнило чашу терпения любящего отца и гордого казачьего старшины.
С Иваном Искрой было еще проще: незадолго до написания доноса он
оказался лишенным должности полтавского полковника и не мог спокойно
простить гетману этого, как он считал, унижения. А ведь Мазепа в своем
решении был прав: добрый рубака, по административным и хозяйственным
качествам Искра не шел ни в какое сравнение со своим предшественником на
этом посту полковником Герцыком. Да и нынешний полтавский полковник Левенец
доказал, что Искра был явно не на своем месте. Быть казачьим полковником на
Гетманщине - это не только саблей махать и "Слава!" кричать,
ответственности за все стороны жизни своего полковничества на нем лежит
куда больше, чем на каком-нибудь маркграфе в германских или французских
землях, не говоря о старосте воеводства в Польше.
Однако это были лишь отчетливо зримые причины появления доноса, сразу
бросавшиеся в глаза хоть немного сведущему о положении дел на Гетманщине
человеку. Ведь Кочубей и Искра не столь глупы, чтобы не понимать, чем будет
объяснено выдвинутое ими против гетмана обвинение, и что его измену им
придется подтвердить не словами, а непреложными доказательствами.
Петр поручил расследование своим верным помощникам - Головкину и
Шафирову. И не ошибся - они представили ему доводы, полностью уличавшие
Кочубея и Искру в злом умысле против гетмана. Оказалось, что Мазепа,
проведавший от верных ему при штаб-квартире Петра в Витебске людей о
полученном на себя доносе, тут же послал миргородского полковника Данилу
Апостола, чей сын был женат на одной из дочерей Генерального судьи, к
Кочубею в его родовое имение Диканьку. В отправленной куму Василию
картелюшке* гетман сообщал, что ему известно о неблаговидном поступке
Кочубея и Искры, и он сожалеет о вызвавших его обстоятельствах, но не
держит на старых друзей зла и предлагает во избежание неминуемых для
доносителей-клеветников неприятностей немедля им скрыться в начинавшихся на
другом берегу реки Ворсклы крымских владениях. Будь гетман изменником,
разве он стал бы спасать своих обвинителей? Наоборот, он постарался бы
навсегда заткнуть им рты, что при изворотливом уме и неограниченных
возможностях гетмана нетрудно было сделать. И только недомыслием либо
страстным желанием Кочубея и Искры во что бы то ни стало расквитаться с
Мазепой можно объяснить то, что не вняли его здравому совету и ускакали не
за Ворсклу, а на целиком подвластную Петру Слободскую Украину.
______________
* Картелюшка - письмо личного содержания.

Не представившие на допросах и пытках в Витебске внушавших доверие
доказательств ни об измене гетмана, ни даже о сделанных им первых шагах к
ней, Кочубей с Искрой были переданы Мазепе. И о чем вел он с ними речь при
допросах, на которых его пыточных дел мастера старались во всю? О том,
откуда им стало известно о его связях с королем Карлом и Лещинским, что они
знают о них, кто из окружения гетмана был их сообщником? Ничего подобного!
А ведь именно этим должен был в первую очередь интересоваться истинный
заговорщик, стремящийся выведать, что царю известно о его кознях, и