"К.Серафимов. Голубой сталагмит." - читать интересную книгу автора

сахара и ни одного сухаря. Лишь несколько банок кильки да тщательно
собранная в мешочек мелкая, как пыль, сухарная крошка.
И еще - пачка чая, чудом уцелевшая в глубине рюкзака: большая пач-
ка индийского "со слоном". А впереди была ночь, день ходьбы через пре-
валы и, может быть, еще одна ночь.
* * *
На Ташильгане оказалось полно народу: пастухи, ветеринары, еще
кто-то с отдаленных ферм. Под навесом уютно фыркали и шелестели соло-
мой расседланные кони, и нам не мгновение снова стало грустно. Все-та-
ки мы здорово рассчитывали провести эту ночь в тепле.
Но оказалось, что мы рано расстраивались. Бродя по здешним горам,
мы уже не раз убеждались в гостеприимности и доброжелательности мест-
ных людей. Их жизнь, также как и наша сейчас, был лишена городских ус-
ловностей и предрссудков. Нас приняли, как своих, и когда мы, отводя
глаза от давно не виденного хлеба, полезли в рюкзаки за консервами,
нас без лишних слов усадили к общему столу.
Потом в полутьме, разгоняемой лишь притушенной соляровой лампой,
курили все вместе ароматную махорку, слушали сквозь налетающие волны
сна гортанные башкирские фразы.
Спали кто на чем, густо, в повалку. Какая разница? Главное - в
тепле.
* * *
Пастухи встают рано, и утром, чуть свет, мы уже шагали по хрустя-
щей ледком взявшейся за ночь дороге, унося с собой тихую благодарность
к людям, встретившим нас вчера, совершенно незнакомых, накормили, а
сегодня дали в дорогу целую четверть - четверть! - круглого душистого
хлеба. Ледок весело хрустел под ногами, и мы спешили пройти как можно
больше, пока накатывающийся день не растопил его звонкую корочку в
слякотную дорожную глину.
Дорога петляла по вдруг просветлевшему прореженному осенью лесу, а
в глазах все еще стояли домики Ташильгана, полуразрушенные, лишь один
- с дымком, банька над ручьем и круглая, как шар, сенокосная сопка за
ними. И там, за и над всем этим, совсем уже далеко - лесистые контуры
Яман-тау - нашей вчерашней дороги.
Лес был засыпан снегом, но дорога не хотела замерзать надолго.
Двое из нас были в сапогах, но у третьего после месяца экспедиции уже
не оставалось ничего, кроме тяжелых отриконенных горных ботинок. Мок-
рые, буквально пудовые, они мешали идти.
Дорога была нам в радость. Мы давно уже перешагнули в себе тот
барьер, после которого мало обращаешь внимания на боль и усталость.
Звонкие и легкие, почти бежали мы по заснеженным перелескам, но нашему
товарищу становилось все труднее. Он стер ноги, к тому же его била не-
ведомо где приставшая жестокая простуда. И что хуже всего - разболелся
зуб.
Он шел молча, он умел терпеть. Мы знали это, и наши сердца разры-
вались от невозможности помочь, облегчить ему эту ставшую пыткой доро-
гу.
Погода портилась. С утра было ясно, но к полудню потеплело. И
вдруг, вместе с порывистым ветром, с хребтов потянуло холодом. Ветер
продувал насквозь, и мы, довольно легко одетые - кто мог подумать, что